– Даже не пытайтесь.
Уитни не шевельнулась. Вряд ли она сможет сбежать, а если и попытается, он еще больше разозлится! Кроме того, если не позволить Клейтону сейчас сорвать на ней гнев, он, несомненно, пожалуется отцу.
Девушка приготовилась мужественно выдержать любые нападки.
– Вы сами говорили, что у друзей должно быть нечто общее, верно? И хотели, чтобы мы восторгались одними и теми же вещами?
Уитни, конвульсивно сглотнув, снова кивнула.
– Поднимите хлыст! – рявкнул он.
Ледяной озноб страха пробежал по спине Уитни, а сердце забилось оглушительно громко. За всю свою жизнь она никогда еще не сталкивалась с таким холодным, неукротимым бешенством. Она нагнулась и трясущимися пальцами подобрала хлыст.
– Принесите его мне! – отрезал он.
Уитни застыла, неожиданно с ослепительной ясностью осознав его намерения, и Клейтон объявил ужасающе веселым тоном:
– С кем предпочитаете иметь дело, со своим отцом или со мной? Уладим все здесь и сейчас или желаете объясняться с ним?
Уитни терялась в сомнениях. Что лучше – физические страдания от рук человека, которого она презирает, или душевные муки от возобновления прежней непрестанной войны с отцом? Выбора, собственно говоря, не было.
И, не желая доставлять своему палачу удовольствие увидеть ее безумный страх, Уитни по старой школьной привычке гордо вздернула подбородок, приняла вид хладнокровного безразличия и, неспешно направившись к нему, протянула хлыст, словно королева, награждающая рыцарским мечом верного слугу. Полные презрительной надменности зеленые глаза встретились с холодными серыми.
– Ну а теперь мы собираемся разделить все ваши любимые развлечения: верховую езду, работу хлыстом и извинения. Вы оседлаете мое колено, я пущу в ход хлыст, а уж потом ожидаю услышать просьбу о прощении. Надеюсь, вам ясны правила нашей маленькой игры?
Уитни невольно посмотрела на черный кнут для верховой езды и решительно вскинула голову, не давая себе труда ответить.
– Ложитесь на мои колени, Уитни, – велел он, вежливо протягивая руку, чтобы помочь девушке, и та, к своему ужасу, машинально сжала ее. Один рывок, и Уитни упала на колени и со жгучей ненавистью уставилась на Клейтона. Подняв темные брови, он многозначительно кивнул на свое колено.
Утопая в океане стыда, Уитни выполнила приказ. Его жесткие бедра прижались к ее вздрагивающему животу; в дюйме от ее носа жужжала пчела, запутавшаяся в траве. Где-то над Уитни раздался его голос:
– Я остановлюсь, когда вы извинитесь. Не раньше.
Он поднял руку, и Уитни успела лишь растерянно подумать, насколько могут послужить защитой юбки амазонки. Ответ был получен немедленно. Хлыст, свистнув, врезался