«Он прав во всем, – размышлял Саша. – Одни от страха от всего отказываются, другие, от страха же, идут на все… Ираном дразнит – так я ему и поверил. Я подмахнул бумагу, потому что я бздо, и мы оба это знаем – он понял, а я знаю. Что с этим делать, дед? Твой внук родился трусом – что с этим делать, дед?»
Добровольный агент Сташевский шел по московским улицам, не обращавшим на него никакого внимания. Ни одной тормознувшей подле него машины, ни одного крика «позор!», камня вдогонку, свиста или хотя бы указующего перста, ни единого осуждающего взгляда не встретил он на своем крестном пути.
«Всем наплевать на тебя, – думал Саша. – Это не проблема людей, это твоя проблема, Санек. Хуже всего, что ты не можешь никому о ней рассказать. В тебе образовалось второе дно, началась параллельная жизнь – сделай хотя бы так, чтобы она никогда не пересекалась с первой и никому не мешала. Живи в ней сам, хитри, петляй, совершай подвиги. Может, тебе, гнида, даже понравится так жить? А, гнида?»
Без четверти девять приблизился к Агентству; с ходу влетел на скверик, кинул взгляд налево, направо. Светки не было.
Поворот был ожидаемый, а все равно мучительный, тянущий, словно боль в животе.
«Двушки» всегда водились в кармане, он собирал их на случай непредвиденных звонков. Углядев ближайший автомат, алюминиевую будку со скрипучей, неплотно закрывающейся дверью, ступил в нее, сырую и пахучую, задвинул монету в прорезь, набрал номер, и повезло, сразу соединился. В мозгу мелькнуло молниеносное: «Что говорить?» Приготовился, кажется, ко всему – услышал совсем не то, на что рассчитывал. «Светлана уже спит и просила не будить, – громко ответила Полина Леопольдовна и перешла на быстрый шепот: – Все-все, Саша, пока, а то мне попадет». Повесив трубку, замер в будке, забыв, что надо бы ее покинуть. Простая мысль пришла ему в голову. «Из-за игр с ГБ ты потеряешь Светку, ублюдок, – сказал он себе. – Что для тебя важнее: ГБ или невеста?» Ответ был ясен, но вопрос повторялся снова и снова, и что с ним было делать, он не знал.
12
Она любила его.
В переводе с женского языка на общечеловеческий это означало, что поиски спутника жизни для нее завершены. Период острой в него влюбленности закончился для нее прочной уверенностью, что свое будущее она будет строить с ним; выйдет за него, совьет гнездо в кооперативной квартире, нарожает детей и станет счастливой женщиной. Она так истово этого желала, что даже собственная журналистская карьера представлялась ей теперь делом второстепенным – ради счастья с Сашей она была готова ею пожертвовать.
Смотрела на него и уже видела в нем своего, их общего сына.
Ей нравилось в нем все. Крепкие руки, рост, походка, то, что он носит джинсы и куртки и презирает брюки и пальто; нравилось, как после затяжки он выпускает на волю дым вперемешку с хриплыми словами; нравилось его серое бешенство в спорах и безмерная нежность в любви, нравились его