И еще, приблизившись, он оказался всадницей.
Челюсть Игрейны совершенно не величественно упала вниз. Даже Инис – и то казалась изумленной сверх всякой меры.
– Эй, – шепотом позвала королева, – менестрельша! Ты сейчас видишь то же, что и я? Или просто пни меня посильнее!
– С удовольствием тебя пну, – так же шепотом ответила Инис, – но это же правда…
– Она! Мирта! – и Игрейна подхлестнула своего коня, устремившись навстречу той, кто некогда учила ее сражаться.
Поравнявшись с Игрейной, Мирта лихо осадила коня. И безо всяких церемоний закричала:
– Где тебя носит в такое время, Игрейна Даанийская? Падший знает где бродишь, вместо того, чтобы следить за порядком на собственной земле!
Несколько воинов переглянулись между собой, но вмешиваться никто не стал. Причины на то было две: кто-то знал Мирту или слышал о ней, а кто-то не знал и не слышал, но справедливо рассудил, что лучше не переходить дорогу человеку, который настолько силен, чтобы так разговаривать с их королевой, на расправу обычно весьма скорой.
– Ты из Дараа? Неужели правда…
– А ты как думаешь? Что я тут ради удовольствия мучаю вот это несчастное животное подо мной, пытаясь разыскать тебя??
– Здравствуй, Мирта, – вполголоса сказала Инис, на которую воительница до сих пор не обращала ни малейшего внимания.
– И ты здесь, – соизволила заметить свою дочь Мирта, совершенно не удивившись. – Мне кажется, или я пообещала с тобою не общаться?
– Ты меня простила уже три года назад, – вздохнула Инис.
– Да? Тогда ладно. О, действительно, что-то вспоминается. Хорошая тогда была битва. Но я будто слышала, что ты на юге?
– Была. Но теперь здесь назревают интересные события…
– Поистине интересные, раз уж мы обе здесь, – хмыкнула Мирта. – Однако расскажешь все потом. Сейчас – к делу! Сойдем с дороги, нам срочно нужно поговорить. Время не терпит.
Мирта была живой и деятельной женщиной пятидесяти с небольшим лет, среднего роста, с фигуркой юной девушки, стальными мышцами, и глазами, полными беспокойного огня. Она никогда не расставалась с оружием, темные волосы стригла коротко, как и Инис – чтобы едва доставали до плеч, и одевалась в совершенно неприличную для женщины кожаную одежду мужского кроя. В ней не было ни капли женственности – и ни капли сожаления о ее отсутствии. Мирта жила, как хотела, нисколько не заботясь о предрассудках и чужом мнении; она всегда твердо знала, что для нее правильно – и за это правильное она и сражалась, не слишком интересуясь славой или деньгами, хотя за долгие годы своей успешной деятельности стала настоящей легендой. Повинуясь лишь собственному пониманию справедливости, она всегда сама решала, за кого на этот раз стоит воевать. И, как ни странно, не раз именно этот ее выбор – выбор одного лишь человека – влиял на исход всего дела. Например,