Мрачная романтика подземелий с детства привлекала Иону. Она нередко бывала в темницах Первой Зимы и хорошо изучила тамошние порядки. Ни кайры, ни даже греи никогда не стерегли узников – на то имелся ряд причин. Воины считали это дело унизительным. Их понятия о чести создавали риск: в темницах попадались и женщины, и юноши, и старики; благородство могло толкнуть дежурного кайра на глупость. Чередование вахтенных солдат – тоже опасность: попадись среди всех многочисленных дежурных хоть один падкий на деньги… Гораздо надежней (хотя и дороже) – содержать отдельную бригаду тюремщиков, которая занималась бы только узниками, и ничем иным.
Виттор решил сэкономить, – поняла Иона. Из бережливости разогнал тюремщиков, заменив их регулярными солдатами. Тем лучше для Ионы: легче будет узнать о знаменитом узнике. Если вахты постоянно чередуются, то, значит, все старые солдаты гарнизона в свое время стерегли эту мрачную личность. Кто-нибудь да расскажет что-то ценное.
Леди Иона поручила опрос Ирвингу. Тот справедливо рассудил, что простые солдаты побоятся откровенничать с офицером кайров, и перепоручил дело нескольким греям из числа самых болтливых и добродушных, потому располагающих к себе. Греи пропустили молодняк и принялись расспрашивать тех солдат графа Виттора, кто служил в гарнизоне больше четырех лет. Дело пошло как по маслу. Чтоб развязались языки шейландских воинов, хватало кружки эля, а то и просто северной военной байки. «Да что ты говоришь – у вас в Ориджине! У нас и покруче бывало. Вот послушай: сидел в темнице один узник…» Каждый второй ветеран гарнизона охоч был поболтать про идова слугу, а каждый первый если и молчал, то лишь от суеверия: не поминай Темного Идо – беду накличешь. Случалось даже такое: кого-нибудь пропускали в опросе, но он сам подсаживался к северянам и заводил: «Вы про чертова узника любопытствуете? Так вам никто не расскажет верней, чем я. Поставьте кружку – такое услышите!»
Но радость Ионы была преждевременной. Все россказни ветеранов оказались до смешного противоречивы. Узник сбежал при старом графе – нет, уже при молодом. Стену выломал голыми руками – нет, прочел заклинание, и стена рухнула. Вышел из замка через главные ворота, ставши невидимым, – нет, прошел прямо сквозь толщу земли и вынырнул далече за городом. Был тот узник старым дворянином – нет, молодым мужиком – да нет, говорят вам, то была девица! А корень всех противоречий оказался прост: никто из ветеранов лично не видал узника. Никто, ни один! Все знали о нем только понаслышке, да не из первых рук.
Кое-в-чем, правда, рассказы сходились. Посадили узника в темницу еще при старом графе, спустя год после Дара. Сбежал он в шестьдесят девятом году (не зря девятка – дурное число). Или до смерти графа, или после – неясно, но точно в шестьдесят девятом. Камера узника была замурована камнем, однако он разрушил стену. Выйдя в коридор, убил двоих стражников, а затем исчез. Да, исчез. Кроме тех двоих, никто его в замке больше не видел.
Эти сведения