Тут пришла Мара. Она не вышла из дома, а возникла со стороны улицы почти что из ниоткуда.
– Ты где была? – спросили мы.
– С Андреем гуляла.
Мы переглянулись.
– Видимо, это и есть ответ, – догадался Мачо.
– Кто? – не поняли мы. – Андрей?
– Дневник, – пояснил Мачо. – Пергамент судьбы – это дневник.
– Дневник, – подхватил Неотмиркин, – по которому Андрей Мару нашёл и с ней познакомился.
На балкончике свежо и немного несёт нашатырным спиртом. Мара так и стояла на крыльце в своей излюбленной раздолбайской позе, скрестив ноги и скучающим взором глядела на нас снизу вверх.
– Ребята, – сказала она, – вы упоролись?
Мачо первый пришёл в себя.
– Нет, – торжественно ответил он. – Привет, Мара. Мы очень за тебя рады.
– Он же из коррекции, – напомнил Стопарь.
– Да отвали, – сказала Мара. – Ну и что, что коррекция. И чтоб вы знали – он за хулиганство, а не за тупость туда попал.
– А, – сказал Стопарь. – Ну если за хулиганство, тогда нормуль .
Надстройка
Остров поразила застройка. Не пощадила ничего.
Тут был пустырь, где в третьем классе мы клали друг друга на лопатки, как львята в «Короле-Льве», а в пятом хоронили домашних животных. Сейчас там строили 22-этажный дом. Дом на костях, как пошутили в народе.
А тут было поле. На поле мы играли в футбол. Вернее, играли под липами, а вокруг лип разогревались и чеканили мяч.
Теперь там будет стадион. Тоже футбол, но только для избранных.
Ничего не щадит застройка, ни берегов поймы, ни Большой, ни Малой косы, ни болота, ни берёзовой рощи…
Мара куда-то исчезла.
Вернее, формально она так и сидит за партой, на перемене так и костыляет мелкими крепкими кулаками Рахматуллину по шее, так и смотрит печальными тёмными глазами в окно. Но она далеко отсюда. Где-то, где никто из нас ещё не бывал.
Я спустилась к Тае поболтать. Тая живёт двумя пролётами подо мной.
– Куда пропала? – спросила я. Тая вышла ко мне в футболке и старых джинсах: старые она носит дома, не очень старые – на улице.
– Да куда я пропала, – ответила она. – Я просто дома сижу. Научилась от этого радость получать.
– А Мара?
Тая усмехнулась и философски обвела рукой подъезд.
– А Мара – что Мара? Где она сейчас? Она с Андреем…
– Понятно, – сказала я. – Кто на этот раз? «Новая жертва».
– Дудко с одной стороны. Пантелеева с другой. Из Андреевой параллели, помнишь?
– Да, – сказала я. – Санта-барбара какая-то. Вроде рокешные, а всё туда же.
Тая и Мара дружат с первого класса. Они никогда не чмокаются при встрече, не обнимаются и не ходят под руку: связь у них на том уровне, где во всех этих ритуалах нет смысла. А ещё им плевать на моду: так и ходят в клешах и с хайром, развевающимся на ветру. «Блеск тебе зачем? Оближи губы!» В классе говорят,