О, это лоно… волшебное, божественное лоно…
Конечно, волшебное, божественное! Ведь смертная женщина не могла обладать такой властью над желанием Артемидора, не могла по своей воле ускорять или замедлять приход его наслаждения!
О эти губы, конечно, волшебные, божественные… они порхали по его телу, ласкали, целовали – и стоны Артемидора переходили в крики блаженства столь острого, что оно казалось мучением.
Наконец он лишился сил и уснул в объятиях нежных рук и гладких, словно шелк, ног, обхвативших его поясницу, уснул посреди поцелуя – и не слышал, как приблизился Мавсаний и раскинул на полу ковер.
Двое мужчин вышли из темного угла пещеры и переложили Артемидора на ковер. Рядом с ним положили ту, в чьих объятиях он изнемог от страсти.
Затем мужчины вынесли из того же угла мраморную статую, предмет обожания Артемидора, и поставили на прежнее место.
Оттуда же появилась женщина в черном и набросила черную накидку на ту, которая изнурила Артемидора и теперь сама была бессильно простерта на полу.
Сняла с ее головы парик, надела его на голову статуи.
– Вставай, дитя мое, Лаис, – сказала она с нежностью и сочувствием.
Девушка слабо пошевелилась, но не смогла даже голову поднять.
– Ничего, привыкнешь, – усмехнулась женщина. – Ты пробыла с мужчиной всего лишь час, а после того, как станешь гетерой, тебе придется проводить с ними ночи напролет, причем не с одним, а с несколькими!
– Клянусь Афродитой, великая жрица Никарета права, – глухо проронил один из тех, кто переносили статую, – если бы ты не считалась еще аулетридой, а я не должен был сейчас исполнять обязанности одного из судей твоего испытания, я не стал бы ждать, пока тобою насытится Артемидор, а набросился бы на него и вырвал тебя из его объятий, не будь я Клеарх Азариас!
– И я присоединился бы к тебе, не будь я Неокл из Эфеса! – горячо воскликнул другой мужчина. – Не могу передать, как мне горько будет уехать завтра, не насладившись твоей красотой и мастерством, прекрасная Лаис!
– Я благодарна вам, бесконечно благодарна… – чуть слышно пробормотала девушка, а потом испустила вздох – и лишилась чувств.
– Этот молодой негодяй был ненасытен! – прорычал Клеарх.
– Разве ты вел бы себя иначе на его месте? – усмехнулся Неокл.
– Нам пора уходить, – напомнила Никарета. – Бывший Неприступный вот-вот придет в себя!
И она злорадно хохотнула.
Клеарх и Неокл осторожно подняли сонного Артемидора и уложили его на статую.
Поверженный любовник издал слабый стон, ощутив прикосновение ледяного мрамора.
– О мой бедный господин, – простонал Мавсаний. – Мой бедный господин! Что же я наделал!..
– Ты оказал ему огромную услугу, поверь, Мавсаний, – буркнул Клеарх. – Этому глупцу и во сне не могло присниться блаженство, которое он испытал!
– Добрые господа, возьмите эту бедняжку на руки, она все еще не