Летом он ухаживал за цветами под своим окном и всегда содержал двор чистым, для чего зимой ему приходилось собирать и складывать чуть сбоку от ворот огромное количество снега, выпадавшего в те годы. В выраставшем в результате к середине зимы огромном, высотой метра в три-четыре сугробе старшие ребята каждый год делали большую пещеру. После того, как пещера была построена, она, грязная и обледенелая внутри от дыхания и тепла маленьких тел, становилась главным местом, где любили проводить время ребята нашего двора. Старшие, гордые своей причастностью к суровому миру взрослых, лежали на каком-то тряпье в глубине пещеры, непрерывно курили чинарики – так назывались собранные на улице недокуренные взрослыми остатки папирос – и пели воровские песни. Мы, мелюзга, стремящаяся приобщиться к этому миру, млели, полулежа у входа, только ноги торчали снаружи. Ждали, когда кто-нибудь из старших лениво скажет, что проголодался и пора бы перекусить. Тогда мы бросались по домам. Каждый старался утащить из дома что-нибудь повкуснее, что-нибудь, что понравилось бы тем необыкновенным ребятам. Приносителям даров разрешалось целиком, с ногами, залезть в пещеру и провести полчаса, прижавшись к поющим, и тоненькими, дрожащими от восторга голосками подпевать их песням.
