Егор пожал плечами и процитировал бойца:
– Смотри, куда прешь.
Остаток пути прошли молча. Старшой удивлялся неожиданно проклюнувшемуся у брата чувству юмора, а ефрейтор размышлял о том, что хук получился чрезвычайно быстрым и мощным. Нет, Егор не впервые исполнял этот удар столь удачно, но сегодня вышло просто идеально. Емельянов-младший ощущал прилив сил и ловкости. Нечто сродни куражу, который иногда испытывает каждый человек. Только возникла уверенность: прилив не минутный. Будто прыгнул на новый уровень мастерства.
В пасмурную погоду дом Скипидарьи выглядел еще мрачнее и загадочнее.
Позвонили. Через полминуты старушка открыла.
– Заходите. Плащи сымайте, книги влагу не любят.
Усевшись за знакомый стол, покрытый зеленым сукном, близнецы приготовились слушать бабку, но ошиблись – она начала с вопроса:
– Соколики мои, почувствовали ли вы что-либо необычное, попав к нам?
– Ну, я стал сомневаться в собственном рассудке, – сказал Иван.
– Нет, я не об том, – ласково улыбнулась гадалка.
Подал голос Егор:
– Я это… Прямо пять минут назад понял, что сделался типа сильнее и ловчее.
– Ага! – Скипидарья удовлетворенно покивала и взяла со стола книгу в черном кожаном переплете. – Это труд великого чародея, проживавшего в Закатных странах. Он предрек ваше появление. Сей ведун известен как Склеразм Роттердамский по прозвищу Настрадаюс. Дар его был велик и бесполезен одновременно. Он совершенно не помнил, кому и на какое время предсказывает. Путаные свидетельства своих прозрений Склеразм записывал в рифмованные куплеты. Вот послушайте: «На горе стоит статуя, у статуи…» Нет, простите, это не здесь. А, вот!
К нам грядут два близнеца,
Словно двое из ларца.
Первый – умный – будет маг,
Младший – сильный, но дурак.
– Сам он дурак, этот твой Настрадаюс. Я бы ему дыню наколотил за такие стишки, – обиделся ефрейтор Емеля.
Гадалка покачала головой:
– Егорий-Егорий, он потому и Настрадаюс, что всякие несмышленые наглецы его колотили за предсказания.
– Ну, ладно тебе, бабушка, – вступил Иван. – Твоя частушка кому угодно подойдет. Да, братан у меня сильный, его и дома поколотить так никто и не сумел. Но я-то не волшебник.
– Не спеши, соколик, – произнесла вещунья. – Каждое четверостишие Склеразм Роттердамский сопроводил уточнением. Читаю: «Из иного мира выйдут в наш два не демона, но мужа. Братья, да непохожие. Очарованные, они либо станут надеждой восточным народам, либо погибелью им же». Думаю, толкования излишни.
– Давай, Вань, наколдуй чего-нибудь, – прикололся Егор.
– Оборжаться, – прокомментировал Старшой. – Бабушка, я не хочу становиться ни надеждой, ни погибелью. Нам бы