Вадим собрался было ответить, но вместо этого глубоко вдохнул, потом медленно и шумно, картинно вздрагивая крыльями носа, выпустил воздух и тихо произнес:
– Так, хорошо. Нам обоим надо успокоиться. Надя, знаешь что? Ты давно не была дома. Давай поедем прямо сейчас. Леша с Машей ждут, им это будет полезно.
– Интересно все-таки, как твоя мама вот так взяла и уехала из дома. Работу поменяла, – Маша лежала на большом старом диване, заново обтянутом плотной тканью цвета индиго, и говорила медленно и задумчиво.
Леша, на коленях которого покоилась ее пышноволосая голова, ничего не ответил.
– Леш? – Маша помахала рукой перед его носом.
– А? Ну да. Уехала и уехала, – рассеянно отозвался он.
– Я вот пытаюсь представить, что моя мама сделала бы что-то подобное, – она выдержала паузу, – и у меня не получается… У нас в семье такого просто не может быть, понимаешь?
– Ну и хорошо, – рассеянно откликнулся Леша, наблюдая, как в саду за окном мелькает белая рубашка Светланы. Она всегда носила белые рубашки, которые так чудесно оттеняли смугло-персиковую кожу и черные, как сорочьи перья, волосы. Даже в саду она была в белом.
«Аристократические замашки, сразу видно, дочь академика и оперной дивы», – подкалывала подругу Надя. «Ой, да брось, я просто люблю белый… А мама его, кстати, не носит почти никогда», – отмахивалась Света. Оперная певица Любовь Николаевна Зарницкая действительно надевала белое только на сцене, когда этого требовала роль, – а в обычной жизни предпочитала темные и яркие одежды с экзотическими и контрастными узорами.
Вода, разлетаясь из шланга, тоненько сипела, и вечерний сад, благодарно вздыхая, покрывался нежной дымкой рукотворной росы. Вдруг Света, словно почувствовав устремленный на нее взгляд, медленно повернулась к дому и стала вглядываться в окно.
– Леш! Леша! Да ты спишь, что ли? – Маша расстроилась, что ей не удалось затеять разговор о семейных ценностях, и теперь обиженно надула губы. – Может, уже поедем?
– Поедем? – Леша оторвал взгляд от окна и перевел его на Машу. – Да, наверно. Сейчас, – и, коротко поцеловав подружку в нос, быстро встал и вышел. Маша смотрела ему вслед с легким неудовольствием. Какой-то он стал рассеянный…
Леша хотел выйти в сад, пока Светлана еще там, но в гостиной, через которую лежал его путь, спорили родители.
– Вадим, я никуда не поеду. У меня здесь работа, дети, куча дел, – вполголоса говорила Надя, смотря в сторону с терпеливым выражением человека, твердо знающего, что настоит на своем.
– Надя, но ведь у тебя должны быть выходные, – горячился Вадим.
Леша остановился и в нерешительности взъерошил волосы. Если бы его спросили, на чьей он стороне, он бы затруднился с ответом. С одной стороны, когда мать сбежала из дома, весь уклад мгновенно рухнул, и это, конечно, непорядок. Но с другой… Отец должен был думать о последствиях,