Хольц ничего не забыл и рассчитался за всё в «хрустальную ночь», громя еврейский ресторан, хозяева которого жили прямо над ним, на втором этаже. Расшвыривая стулья, опрокидывая столы и громя стопки с посудой на глазах испуганных хозяев, он истошно вопил: «А это гефилте фиш, а это хензеле»! И ещё маца! Пасхальные хрустящие хлебцы, которыми он угощался в домах одноклассников на еврейскую пасху.
– Тащи мацу, старый жид! – орали Хольц и его дружки, не обращая внимания на робкие попытки убедить незваных пришельцев, что мацу пекут только весной на еврейскую пасху.
Они разбили лицо хозяину в кровь и долго пинали его, свалив на пол. Нормальный человек, если б и выжил, то остался бы инвалидом от того количества и силы ударов, которые молодые, сильные парни обрушили на беззащитного человека. Его жене досталось меньше. Всё-таки бить женщину немного неловко, но и этот рубеж они преодолели, набравшись прямо там в ресторане кашерной водки и заедая чем попало из распахнутого холодильника. Ошалев от безнаказанности и количества выпитого, они ударили женщину пару раз по лицу и заставили её встать на четвереньки, после чего был объявлен военный парад, и дружок Хольца Штаубе, усевшись верхом на несчастную женщину, объявил, что принимать его будет он, Штаубе, верхом на еврейском пони. Но пони не желал слушать верховного главнокомандующего Штаубе и постоянно падал под его тяжестью. Они уже в какой-то момент пожалели, что так быстро избили мужчину, уж на нём-то хоть сколько-нибудь можно было бы покататься. В конце концов, Штаубе, сидя верхом, задрал женщине юбку, чтобы Хольц с остальными могли надавать под хвост нерадивому еврейскому пони. Что они, гогоча, с радостью и сделали, разобрав половники, шумовки и другие столовые принадлежности. Но даже удары по ягодицам не заставили женщину добавить прыти.
Несчастную так и бросили на пол с задранной юбкой, под которой на полных ногах было видно окровавленное бельё и кусок белой, окровавленной ягодицы. Наградив парой прощальных пинков несчастную, возбуждённая толпа хлынула на улицу за новыми жертвами.
Они жгли и громили. Разбивали лица и ломали рёбра, входя во всё большее неистовство и распаляясь с каждой новой жертвой. В эту ночь они наведались не в одну синагогу. Они рвали и жгли священные еврейские книги также, как на протяжении