Эпизод с обольщением Андрия прекрасной полячкой, пришедшей в город вместе со своей служанкой. Там Июдифь, вдова иудейского военачальника Манассии, чтобы спасти свой город Ветилую, осажденную ассирийской армией, приходит вместе со своей служанкой в лагерь ассирийского военачальника Олаферна и, соблазнив его, во сне отрубает ему голову его же мечом (Июдифь призвала Господа быть карающим мечом в ее руках). Затем она кладет голову Олаферна в мешок со съестными припасами и той же долиной возвращается в Ветилую. У Гоголя дочь дубненского воеводы проникает со служанкой в казачий лагерь по подземному ходу. Она не убивает вражеского военачальника, но соблазняет его сына и склоняет его к предательству. Панночка доставляет в осажденный город не голову вражеского военачальника, а его сына, причем живым и здоровым. Андрий к тому же прихватывает с собой мешок с едой – такой же, как фигурирует в библейском тексте. Впрочем, головы Андрий все же не сносил. Только Тарас Бульба предпочел застрелить изменника, а не рубить голову своему младшему сыну. Июдифь – бездетная вдова, а героиня Гоголя – девственница. Обе приносят свою честь в жертву для спасения родного города.
Образ погибшей женщины с ребенком, которую видит Андрий на площади Дубно, навеян, возможно, одним из образов картины Брюллова «Последний день Помпеи», которой Гоголь посвятил одноименную статью. На полотне на переднем плане запечатлена прекрасная мертвая женщина с ребенком. В гоголевской повести Андрий видит труп прекрасной женщины: «Это было мертвое тело женщины, по-видимому, жидовки.
Казалось, она была еще молода, хотя в искаженных, изможденных чертах ее нельзя было того видеть. На голове ее был красный шелковый платок; жемчуги или бусы в два ряда украшали ее наушники; две-три длинные, все в завитках, кудри выпадали из-под них на ее высохшую шею с натянувшимися жилами. Возле нее лежал ребенок, судорожно схвативший рукою за тощую грудь ее и скрутивший ее своими пальцами от невольной злости, не нашед в ней молока; он уже не плакал и не кричал, и только по тихо опускавшемуся и подымавшемуся животу его можно было думать, что он еще не умер или, по крайней мере, еще только готовился испустить последнее дыханье».
Характерно, что при всей нелюбви Гоголя к «жидам», в том числе и как к воплощенному, по его мнению, сребролюбию («Так и бросились жиду прежде всего в глаза две тысячи червонных, которые были обещаны за его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида»), для этой трагической, берущей за душу картины он выбрал именно еврейскую женщину и ее ребенка. Кстати сказать, после ранения именно «знающая жидовка» с помощью целебных трав ставит Тараса на ноги.
Вместе с тем Гоголь повторяет многие негативные мифы по отношению к евреям, свойственные