– Ну что, все? – сочувственно спросил он, когда обнаружил, что девушка, перелезая через очередное поваленное дерево, просто сидит на нем и не может встать. – Ладно, привал. Вон до той поляны добредешь? Там от ветра хорошо… Ну, давай донесу!
При виде рук, с великодушной готовностью к ней протянутых, Ингитора собрала последние силы и встала. Полянка, окруженная скальными выступами, как стенами, показалась ей милой и уютной, ничуть не хуже чертогов Альвхейма, из которых она якобы упала. Не выбирая места, она так и села на плотный темно-зеленый мох; ей даже есть не хотелось, а хотелось только лечь и заснуть, как медведь, на полгода. Аск сам приготовил ей лежанку из еловых лап, покрыл их листьями папоротника, чтобы не кололись, и Ингитора была гораздо счастливее, чем в девичьей кюны Асты, где к ее услугам имелось роскошное ложе со стеганым одеялом на гагачьем пуху. Потом он сложил возле нее свое оружие, мешок и плащ, взял лук и ушел. Ингитора закрыла глаза: в голове гудело от усталости, и она не заметила, как задремала.
Проснулась она от запаха дыма. Уже почти стемнело, пылали красным жаром угли костра, а над костром жарилась какая-то крупная птица. Аск сидел рядом и подкладывал небольшие сучья, чтобы поддерживать жар углей, не давая огню разгораться слишком сильно.
– А я не знал, будить тебя или лучше дать поспать, – сказал он, дружелюбно глянув на нее, и кивнул на птицу: – Скоро уже будет готово.
Ингитора оправила волосы. Она спала, видимо, недолго, но глубоко, раз даже не слышала стука огнива о кремень и треска ломаемых сучьев. Все ее восприятие словно бы освежилось этим сном, мысли прояснились. И все пережитое с новой ясностью встало перед ней. Она всей кожей ощутила расстояние, пройденное за день, ощутила протяженность пространства, отделяющего ее от людей, от известных дорог, от понятных целей. Глядя на себя как со стороны, она изумлялась: какими ветрами ее занесло сюда? Казалось, давно ли был Праздник Дис, шумная толпа на пиру в Эльвенэсе – и вот каким-то злым колдовством она брошена в глушь Медного Леса и сидит тут, почти ночью, у огня с человеком, о котором ничего не знает, даже имени!
И в то же время незнакомое казалось знакомым и вызывало воспоминания, почти такие же ясные, как настоящее, и от них щемило сердце. Лесные сумерки, серое небо в разрывах темных ветвей, запах дыма, мясо над углями – все это напомнило ей, как они с отцом ездили на охоту, вот так же ночевали в лесу, и она сама умоляла не возвращаться сегодня домой, где все так привычно и обыкновенно… Хотелось отвести глаза от фигуры фьялля и представить, что это – отец, что не было этого ужаса, и тела с серым лицом, и кургана, и Эльвенэса, и Острого мыса, и ее тоски и одиночества – ничего не было, а они сидят с отцом возле костра, в лесу