Девочкам нравились его выразительные, слегка припухшие, губы с почти идеальными очертаниями, какие используются для обозначения одноимённого смайлика. Такое же очертание губ было и у его матери. Верхняя, с глубоким желобом, врезающаяся острым основанием в арку Купидона, придавала чувственность всей нижней части его лица.
На прямом, не очень высоком лбу, по краям верхнего основания переносицы, между густыми чёрными бровями находились две еле заметные вертикальные полоски. Когда Андрей хмурил брови, эти полоски превращались в глубокие борозды, образуя между собой выпуклый продольный холмик.
Его скулы выходили двумя небольшими буграми за пределы контура лица, и вместе с чёткими, но не острыми очертаниями аккуратной челюсти правильной формы, создавали общий вид спереди, как у слегка зауженной сапёрной лопаты со сглаженными углами.
Андрей часто слышал от девушек, что их мечта – иметь такие же ресницы, как у него: не нужно подкрашивать и подкручивать.
Однако, в силу своей застенчивости, он не особо пользовался популярностью в школе. Со стороны его отношение к одноклассницам выглядело довольно прохладным, а по его почти стеклянному взгляду тёмно-коричневых глаз порой сложно было понять, что за ними скрыто.
Общее впечатление о его внешности портили уже начавшие появляться от недосыпа мешки под глазами. Не сказать, чтобы он страдал бессонницей, но зачастую, из-за особенностей своей работы, увлекался и возвращался домой поздно. К тому же сказывался сидячий образ жизни. И всё же на общем фоне его лица выделялся именно нос, крылья которого раздувались во время физических нагрузок, а также когда Андрей злился или нервничал.
Рядом с его домом была длинная аллея, а через проспект, за стадионом «Москвич», парковая зона вокруг пруда Садки, и Андрей взял за правило бегать перед работой три-четыре раза в неделю по часу. Он и сегодня планировал сделать пробежку, но, к своему удивлению, проспал, что случалось с ним крайне редко, и не услышал будильника.
Путь от дома до работы предстоял ему довольно длинный и похожий, как у большинства «понаехавших», на настоящее путешествие, которое Андрей преодолевал с удовольствием. Вечная беготня и суета, даже давки в метро в часы пик… казалось, он был рождён для этого. Андрей воспринимал всё, окружавшее его, как неотъемлемую часть жизни мегаполиса, и уже так привык к ней, как будто по-другому в его собственной жизни никогда не было, и быть не могло. Он любил Москву и считал этот город лучшим местом, а всё, что в нём происходило – эталоном идеального мира. Хоть он и видел часто бомжей и бездомных животных на улицах, несчастных калек, просящих милостыню, и спящих гастарбайтеров в метро, но, однако ж, встречал он и много людей успешных и думал, что без первых не было бы последних, и наоборот.
За те шесть лет, что