Тут сейчас удивительно мерзкая погода, уже около месяца дожди и холод. Прямо соскучился по солнцу. Ну, пока! Всего доброго, дорогая моя…
Твой сын Петр
Кембридж, 24 апреля 1922 г.
Дорогая Мама!
Вчера приехал в Кембридж и сегодня принялся за работу…
Тут погода плохая. Все как-то весна не налаживается. Я не люблю весну. Как-то грустно, тоскливо. Былое вертится в голове. Вспоминаешь прошедшее; оно ушло безвозвратно, а все же вспоминаешь его. Надя, Нимка – 2½ года как я их целовал в последний раз. 2½ года уже прошло, как я слышал в последний раз Нимкин смех и болтовню «папа – тьфу», и это ушло навсегда. Сколько я бы ни дал, чтобы это вернулось. Что тот успех, то благосостояние, которое теперь у меня? Страшно как-то зависеть от других. Меня подчас одолевает тоска и хандра. Мне кажется, что я превратился в какую-то машину без души, без содержания, которая доказывает, что альфа-лучи, испускаемые радием, обладают такими-то свойствами, что при ударе их происходят такие-то явления. А к чему это все, если нет тех радостей, которые были у меня 2½ года назад? Я подобен именно машине, которая работает, работает, не зная, для чего и почему. Но так суждено. И я не сдамся и буду этой машиной до конца. Хандра, тоска – это слабость. Тут легко раскиснуть. Слава богу, что как машина я работаю исправно. Но тебе, моя дорогая, я пишу это все потому, что ты тоже переживаешь. Но я тут, в одиночестве, должен обладать гораздо большим мужеством, чтобы переносить это. И я чувствую, что вся моя жизнь будет такой. Что судьба как бы подразнила меня, показала мне, что существует что-то другое в жизни, что лучше всего и что можно оценить только потерянное. Урок жестокий, но могучий. Я теперь понимаю много того, чего не понимал раньше… Но все это прошло, и в будущем мне не видеть подобного. Я не жалуюсь, я тоскую только.
Здесь я окружен людьми, которые стремятся куда-то за счастьем, ищут его в деньгах, в карьере и почете, а мне теперь так ясно, что быть счастливым можно очень просто, без всякой этой мишуры. Все это мы читаем в книгах и в особенности в Библии, но вот почувствовать самому, пережить это, должно быть, и не так просто.
Ну да хватит этой философии, ни к чему не ведущей. Пока! Крепко тебя целую, моя дорогая, не беспокойся обо мне, ты знаешь ведь, это все у меня минутное и вызвано, должно быть, долгим неполучением писем от вас. Так хочется, чтобы тебя кто-нибудь любил и кому-то ты был бы еще дорог. А кто это может, кроме вас? Целую тебя и всех.
Твой сын Петр
Кембридж, 2 мая 1922 г.
Дорогая Мамочка!
<…> Мои дела идут помаленьку, скорее хорошо. Сегодня был удачный день, работал с большим количеством радия и установил одно из явлений, которое предполагал. Но весна сказывается на мне, действует как-то расслабляюще,