Как на планёрку,
На парад.
И становился чтоб
Со встречей
Улыбкой
Шире человек…
Вот почему
За полночь вечер
Вставляет спички
В дуги век.
Вот почему,
Как полуспится,
Как полуснится,
Не завод,
А укрощённая
Жар птица
Стыкует с полночью
Восход.
А днём
От перепроизводства
И парадоксов,
И «рацух»
Бледнело чтобы
Руководство.
Как это было бы
К лицу!
Резерв
Как ни просторны
Клетки полушарий,
Но и они
Не камера хранения,
И, как бывает,
В них что пользы
Шарить —
Забытого
Не вырвать из забвения.
И вот уже
Все беды трын‐трава.
И дымом поросли
Дела забытые.
И пусто. И легко.
Не помнящий родства
Макаюсь
В беглые события.
Но каюсь я.
Пусть всё унесено
Из‐под нейронного
Замка,
В резервы сердце
Мне дано,
Чтоб помнить всё:
И «что», и «как».
Чтоб помнить розы
Всех торжеств
Колонных,
И тусклых незадач
Крапивный раж,
И пульс наставников
Дорогой умудрённых
Нести по сменам,
Как живой багаж,
И старое
Чтоб крепко поминая,
Отдать глаза,
Как если б кровь за кровь,
Взамен
Прозренье духа обретая
И силой сердца
Прирастая вновь.
Будни
Кто болеть не болел,
Тот страдать не страдал.
Для того не удел
Цеховая страда.
Карусель – голова.
Наковальня – виски.
Но по ком‐то сперва
Проползли ледники.
Задымила метель,
Задувая станок.
Словно двери с петель.
Словно сердце сдало.
Словно глетчерный лёд
Вместо лёгких лежит.
Затрещали взахлёб
Обязательств клеши.
Налегла канитель.
Взвыл надсадно движок.
Задымила метель,
Задувая станок.
Задымила так зло,
Задувая дотла.
Посинело сверло,
Погружаясь в дела.
А дела целят в лоб,
Да насквозь бы прошить.
Затрещали взахлёб
Обязательств клеши.
Задымила метель.
Выдох – инея сноп.
Белый день – карусель.
Смена валится с ног.
Дело – комом из рук.
Не приложишь ума.
А всего то – не вдруг
Вмёрзла в душу зима.
Но есть большая боль,
Как весна у земли.
Боль,