– Да кто же тебя не уважает?! – говорила девушка, любовно глядя на него. – Ты правда ешь, а то тебя развозит.
– Да я знаешь, как пить могу?! Что там литряк на троих?! Семечки! Я вам говорю!
– Так ты его один и глушишь! – увещевала она, отставляя остатки бутылки на самый край стола.
– Ш-а-алишь! – мутным взглядом проводил он недопитый коньяк. – А у меня праздник! Имею право! Ты вспомни, когда отец мать зашиб, как нам тяжело было. Одни остались. Никто толком не помог, одни советы от теток. Ни рубля не дали. Сколько у нас этих праздников было?! На пальцах сосчитать!! То-то!
Сестра быстро скользнула взглядом по лицу гостя, а физиономия Данилы вытянулась от неожиданности. Он удивленно уставился на Юру:
– Не понял? – бросил он коротко и нахмурился.
– Что ты не понял? – обернулся Юра к нему всем корпусом с вилкой в руках. Он еще продолжал улыбаться.
– Матери нет, а кому мы на дом зашибали? – помрачнел лицом Данила.
– Ой у меня там чайник! – побагровев лицом, вспорхнула со своего места Лида, а ее брат надолго замолк, собираясь с мыслями. Он даже как будто разом протрезвел.
– Гм-м! Да! В общем так вышло дружище! – растягивал он слова. – Извини! Ну вот так! Сироты мы с сестрой. Отец мать того… и сам в петлю залез, очевидно, со страху, поняв, что натворил.
Юра стал усиленно тереть лоб, но взгляд от стола не отводил.
– Мы уже восемь лет как одни. Вот я и загорелся идеей: сколько можно по чужим углам мыкаться. Пан или пропал! А тут ты! Тебя мне сам бог послал. Не со зла обманывал. Боялся, что ты откажешься. Но случай с паленым домом был, правда не с нами. Использовал, каюсь. Где-то так!
Данила встал и молча вышел на крыльцо. Холодный воздух приятно холодил разгоряченное лицо.
«Пока злишься на человека, испытываешь чувство досады, раздражения – это еще не конец. Все бывает. Потом все перемелется, войдет в норму. Даже когда обвиняешь, бросаешь обидные слова или получаешь их сам, можно стерпеть. Но бывает друг, товарищ или того, кто назывался таким или которого ты принимал как брата, родного человека, сделает что-то такое, что он исчезает из твоей жизни. Превращается в пустое место. Голый ноль. Ты смотришь, а его нет. Нет совсем. Он перестает существовать для тебя, даже незнакомый прохожий имеет больший вес. Он твой друг, а исчезает как вид из окна поезда, ты даже никогда не поедешь по этому пути и даже случайно глазком не увидишь, то, что было тебе дорого. Дорого недавно, но не теперь! Все переменилось. Воронежа больше нет, друга больше нет, добрых воспоминаний тоже. То есть все разрушилось и превратилось в прах. Потому что тебя обманули! Провели! Использовали! И не важно, прав ли, по сути, твой друг или не прав. Имел ли он на это веские основания или нет. Для тебя он больше не существует. И это уже данность. Аксиома, не требующая доказательств.
Соседние чернеющие дома казались безжизненными.