Гришин смотрел на осунувшиеся, усталые лица своих бойцов и думал: «Если к утру останется нас хотя бы половина…»
– Лукьянюк! Сколько здесь ваших людей? – спросил Гришин командира батальона связи.
– Человек пятьдесят, товарищ полковник. Те, кто в маскхалатах, все мои.
Остатки батальона связи выделялись в строю не только внешним видом (остальные были кто в чем – в фуфайках, в шинелях), но и какой-то внутренней слитностью. Чувствовалось, что эта группа – коллектив, боевая единица.
– Кто не уверен в себе, пусть выйдет из строя, – продолжал Кутузов. – Пойдете со вторым эшелоном.
Строй не шелохнулся, казалось, наоборот, все после этих слов еще больше слились воедино.
– Товарищи! Запомните, что в этот бой все идем коммунистами! – закончил Кутузов.
– Командиры подразделений – ко мне, остальные – разойтись, – скомандовал полковник Гришин.
Никогда еще ему не приходилось продумывать план боя в такой обстановке и такими силами. Названий подразделений и частей вроде бы и много, но сейчас нельзя было оперировать привычными мерками. Наиболее боеспособной единицей оказались сейчас не стрелковые полки, а батальон связи.
– Точное местоположение противника установить не удалось, Иван Тихонович, – присел с Гришиным полковник Яманов. – Три группы послал на разведку, и ни одна не вернулась. Лес мешает, заблудились или на противника нарвались. Предположительно, немцы не только в Литовне, но и южнее ее, за просекой.
– А севернее?
– Там до батальона с пулеметами.
– Пошли туда Шапошникова, прикроет нас во время прорыва. Я сейчас задачу поставлю и сходим с тобой к Литовне, посмотрим. Федор Михайлович, – позвал Гришин Лукьянюка, – от меня ни на шаг. Батальон пусть ведет Ткачев.
Пройдя метров пятьсот в направлении Литовни, Гришин и Яманов встретили группу своих бойцов.
– Пономарев? Вы как здесь? – узнал Гришин поднявшегося с земли бывшего командира дивизиона легкоартиллерийского полка Смолина.
– В дозоре, товарищ полковник. По приказу майора Малыха. Наблюдаем за противником.
Вместе с группой Пономарева Гришин и Яманов редколесьем вышли на опушку. За лугом с редким кустарником стоял густой ельник.
Гришин лег на снег, всматриваясь в чуть припорошенный снежком ельник. Было удивительно тихо, какая-то посвистывавшая птичка лишь подчеркивала эту тишину.
Минут пять Гришин тщательно изучал в бинокль опушку леса за лугом. Никаких следов присутствия немцев не ощущалось, даже снег перед опушкой лежал нетронутым.
– Пономарев, а вы сами ходили к опушке?
– Не ходил, товарищ полковник, но полчаса назад оттуда стреляли.
«Тоже мне, разведчик… А если тут и нет никого?»
– Пошлите двоих к опушке, – приказал Гришин.
– Я сам схожу, товарищ полковник, – ответил Пономарев.
Когда Гришин готов был сказать, что вот,