В мыслях Дима сокрушался, что бросил свою саблю. Тогда бы ему было чем ответить тому оборотню.
– Мечу годно в ножнах быть, коли ничего дурного не умыслил ты, чужак, – дед гневно повысил голос и тоже как бы невзначай взялся за камышовую тростинку, висевшую на поясе из бечевки.
– Хотел бы я увидеть те ножны, что удержат «Шипы Акации тернового венца», – усмехнулся Флинт. Он сам много раз пытался сделать ножны, но сабля раз за разом разрезала их, словно простыню. – Сабля режет любые ножны, потому я и ношу ее в руках.
– Не сочиняй нелепиц, чужак, – возмутился старик, уже отвязав тростинку, похожую по размерам на шариковую ручку. – Вересь, сходи, принеси меч. Ткнем чужого мордой в его ересь, – обратился он к тому из подручных, что был помладше.
Парень ничего не ответил, только кивнул и скрылся за стоящими стеной мужиками. Здоровые, хорошие богатыри, словно списанные из былин и детских сказок. Тот, что постарше, чем не Илья Муромец? Или этот, молодой, но видно, что спокойно может кости на палец наматывать, разве не так должен выглядеть Алеша Попович?
Парнишка вернулся через пару минут, неся саблю на широкой доске на вытянутых руках. Видно, боязно ему было после Диминых слов к ней прикасаться. Оно и лучше, кто его знает, как поведет себя «Акация» в чужой руке.
– Ну что, приблуда, готов признать, что нагло врал? – дед затряс своим сухоньким сморщенным кулаком с зажатой тростинкой перед лицом Димы. – Давай посмотрим на то, какой хваленный у тебя меч, богатырь, – уже с издевкой в голосе, произнес из-за высокого ворота этот старикан.
– А ты не боишься, что я возьму, да и?… Я же, как ты сказал, приблуда чужеземная, – Флинт озвучил подозрительную для него вещь.
То, что этот выживающий из ума старикан вот так вот, сам, вооружает подозрительного пришлого, никак не вязалось с происходящим в этой ситуации. По-хорошему, он должен приказать заковать Флинта в кандалы или хотя бы вооружить окружавших молодцов копьями или арбалетами. Но все мужики вокруг были здоровы, как молодые медведи, и абсолютно безоружны.
– Как будто ты что-то сможешь сделать с этой железякой, или без эвоной, – с сарказмом в голосе передразнил его жрец.
Ну раз этого выжившего из ума старика не беспокоила его собственная безопасность – это сугубо его дело. Поэтому, пожав плечами, Дима взялся за рукоятку своей Акации. Холодная стальная рукоять приняла руку хозяина, как влитая. Плинтус шагнул назад, чтобы не задеть ненароком храмовника, Флинт, превозмогая боль, несколько раз взмахнул саблей по-гусарски над головой.
– Мы не девки, нечего перед нами выеживаться. Лови! – произнес старикан и бросил в довесок подкову.
Акация не подвела и рассеченная пополам подкова упала на траву. Жрец охнул и отступил, а Дима не удержался, закрутил саблей мельницу. Вот это и была его ошибка: удалое владение саблей было расценено как акт агрессии, и полдюжины мужиков начали на месте обращаться в таких же тварей, что вырубила его в лесу.
Но прежде