– Дозволенья просим, – подал голос Потылица – я знаю! – Не меня, Колчака спрашивает, представляете? – и тот, улыбаясь глазами, выдает согласие при помощи ресниц, разумеется – Шмуаэль-Эли'аху бар Гед'далиа, вот, – выговорил старательно – А ково оно это – санитар? Ково-то делать надо, товаришш Шудновский?..
Я, слава Богу, сидел – иначе бы рухнул.
Имя Скрижалей христиане произносят?.. И не кривятся, не плюются – с уважением говорят?
И оно им известно?!
Готтеню, божечка. Ведь и впрямь – совершилась революция…
– Молодой человек из кержаков, Самуил Гедальевич, – окликнул меня Колчак обеспокоенно – среди них не редкость знание основ древнееврейского… Они староверы, потомки бежавших от гонений патриарха Никона, последователи Аввакума, – пытался торопливо достучаться до помутившейся моей головы, и видел я как он думает виновато, что мне, еврею, нет дела до всевозможных христианских сект – и это, наверно, правильно, и Потылица, счастливый популярностью, показывал два пальца, мол, да, староверы, двумя пальцами крестимся, адмирал на предъявленное двоеперстие посмотрел и вдруг осенило его:
– Боярыня Морозова на картине… как же… ах, не знаю… – искренне страдал – Помните?.. Репина?..
– Сурикова, Александр Васильевич, – прошептал я благодарно. Надо же.
Ведь действительно не знает.
– Грознова царя ишшо, как он царевишша зашиб, худошник Репин рисовал… – сообщил Потылица, продолжая неназойливо демонстрировать нахватанную по зернышку эрудицию – Самойла Гдалыч… Каво делать-то санитара?.. Ваше благородье господин абмирал, каво?
Я ответить на животрепещущий вопрос не успел.
– Тебя как звать, дитя мое?.. – умудрился Колчак таким тоном спросить, что семнадцатилетний Потылица не обиделся, а почти тридцатилетний я – через месяц стукнет, если интересуетесь – обзавидовался.
– Симеон Матвеичем звать, – солидно дитя представилось – Потылицыных мы, значится, кужебарские то исть, с реки Амылу, по-за Анисеем, ваше благородье господин абмирал.
– Слыхал про Амыл, – кивнул Колчак, я смекнул вмиг: правда слыхал, и очень интересно – откуда и что именно… – А санитар – это вроде няньки, Семен Матвеевич. Вот такие дела неважные… И зови ты меня по имени, пожалуйста, а то больно уж долго выговаривать тебе приходится, – рассмеялся беззвучно.
Нет, ну я, конечно, понимал, что не станет Колчак уточнять, что он совсем не "ваше благородие", а очень даже "ваше высокопревосходительство"… Тоже, гм, выговоришь – и язык на плече… – но видали комика?..
– Так нехитрое дело санитаром-то, – дитя колоссальное обрадовалось. Ага, разбежался, просим позволения поздравить. А поворачивать ревматика небось как станешь – за руку тянуть?.. И вообще его, вполне может быть, трогать нельзя…
Сердце не выдержит.
– Ох ты батюшки! – Потылица впечатлился… Я покосился украдкой: не появилась ли на красивом адмиральском лбу, как втайне я побаивался, но старательно свою догадку от себя отгонял, отчетливая