В рассветной полутьме казалось, что фьяллей, копошащихся на берегу под обрывом, очень много: сплошное облако голов, рук с копьями и щитами.
– Они что, размножились за ночь? – беспокойно шутили Эйк и Хёрд. – Вчера меньше было!
– Ничего, нам-то немного останется! – утешал Альмунд Жаворонок. – Даже на всех не хватит.
– Человек десять оставят, а нам это – раз плюнуть, – бормотал Гьяллар сын Торвида. – Вот увидишь. Тебе так повезло, Сиг, – твой первый бой уж точно будет удачным!
– Не говори заранее! – останавливал его младший брат, для успокоения которого Гьяллар и старался. – Лучше не говорить!
Сигу было всего семнадцать лет. Торвид Лопата не послушался жены и не оставил младшего сына дома: уж если враги подошли к самому порогу, то в битву идут все, кто хочет называться мужчиной. Но пока невысокий, худощавый и большеглазый Сиг больше походил на мальчика, чем на того грозного морского конунга по прозвищу Дерзкий, которым его в мечтах наградил когда-то старший брат. «У нас будет два корабля, мы будем ходить по всему Морскому Пути, везде биться и одерживать победы…»
Оба брата дрожали от волнения, и прежний опыт Гьяллара ему не помогал.
– Ну и холодина! – бормотал Сиг в оправдание. – Утром холоднее всего! Вот, на пастбище тоже, как выйдешь утром…
Торвид Лопата собрал для битвы больше двадцати человек из своей усадьбы и окрестных дворов, куда можно было успеть за ночь, и сам возглавил маленькое «домашнее войско». Он не славился как великий воин, но его опыт и присутствие духа Хагир считал большим приобретением: при нем неопытные воины чувствовали себя увереннее.
Глядя, как фьялли строятся на песке возле двух кораблей, как Ормкель с блестящим в руке мечом бегает перед строем и что-то гневно выкрикивает, Хагир в последний раз спрашивал себя, верит ли он Вебранду. За эту бесконечную ночь он, конечно, не мог составить о полуоборотне ясного мнения, но тем не менее приходилось доверить ему судьбу дружины. То он кажется честным и даже простодушным, а то вдруг понимаешь, что это – притворство, насмешка, умысел… Наглый, хитрый, жадный, бессердечный Вебранд может оказаться способен на любое коварство, может не придать значения той клятве, которую дал убийце своего отца. Но вид воинственных фьяллей и жаждущего крови Ормкеля успокаивал сомнения. У Вебранда ведь тоже нет другого выхода. Надежда, что удастся договориться с заклятым врагом, была весьма зыбкой, но она придавала Хагиру сил для битвы, и потому он не хотел от нее отказаться.
Фьялли стали подниматься по тропе. Там наверху – усадьба, пустая и всеми покинутая. Даже всю скотину и птицу ночью успели переправить к Торвиду Лопате. Кому она теперь нужна, эта усадьба, несколько старых построек, порченая резьба