Я совершила оплошность, когда ела чапати – индийскую лепешку. Мне никак не удавалось отрывать от нее кусочки удобного размера одной лишь правой рукой. Оглянувшись по сторонам, не смотрит ли кто на меня, я осторожно подняла левую руку, чтобы помочь себе. Когда мне удалось взять чапати и поделить ее на куски, я вновь убрала левую руку со стола.
Довольная тем, что успешно справилась со своей тайной миссией, я вдруг услышала, как перешептывались хозяева дома. Густо покраснев, я извинилась и стала оправдываться: «Пожалуйста, напомните мне: только правая рука считается чистой и используется для благородных целей? А левая – для грязных дел?» Мои сотрапезники кивнули головой.
«Пожалуйста, простите меня!» – сказала я. Соединив обе руки в жесте единства, я повторила: «Намасте». Но мы не смогли сдержать улыбку, заметив, что поднимаем обе руки, чтобы соединить их в Намасте.
Намасте, когда я являю собой любовь и согласие, и ты являешь собой любовь и согласие, мы становимся одним целым, Намасте.
В последнее время ученики, изучающие йогу, и духовные искатели по всему миру стали использовать термин «Намасте». Это символическое приветствие отличается от западного, где пожатие руки восходит корнями к тем временам, когда нужно было убедиться, что в протянутой руке нет оружия. Военные, отдающие честь, переняли традицию от рыцарей в сияющих доспехах, которые поднимали забрало, чтобы открыть глаза и продемонстрировать если не дружбу, то хотя бы доверие.
Почтительные поклоны в Японии и Китае обнажают шею в надежде, что этот жест будет вознагражден дружбой и позволит сберечь голову.
Все больше людей как на Западе, так и на Востоке используют объятия, которые раньше были приняты лишь в семье или среди близких друзей, в качестве приветствия в самых различных своих формах. Мои любимый способ – обниматься левой стороной тела, сердцем к сердцу, чтобы они начали биться в унисон. Трепет от объятий может длиться долго, и мы легко оживляем в памяти эти мгновения.
Однажды из сердца некоего человека взяли одну-единственную клетку. Она продолжала биться, как целое сердце, воспроизводя звук, похожий на тиканье часов, – «тик-так». Из сердца другого человека взяли другую клетку. Она издавала звук «та-а-ак-тик».
В лаборатории каждую из этих клеток положили на чашки Петри. Они продолжали биться, как и прежде, каждая в своем ритме: «Тик-так» и «та-а-ак-тик». Затем чашки придвинули друг к другу, и одну из клеток аккуратно переложили к другой. В ту же секунду две чуждые клетки, коснувшись друг друга, замолчали. Но мгновение спустя вновь застучали в унисон с новым звуком: «ти-ик-та-ак, ти-ик-та-ак». Две клетки теперь жили в едином ритме. Когда одно сердце касается другого, оба начинают звучать как одно целое, словно сыгранный