Толстая Фантина рассмеялась и налила себе самиздательского, чтобы промочить себе горло, пересохшее от этой длинной речи.
Итак, детство Лики Монтелу протекало в рассказах о людоедах, чёрных трансплантологах, нетипичных алкогольных глюках и космических разбойниках.
В жилах её няни Фантины, текла кровь наверно самых горячих народов Земли или Луны ( сам чёрт не разберётся в её происхождении). Поэтому Лике вместе с молоком кормилицы передались страстность и богатая фантазия, издавна свойственные людям, подобным Фантине.
Лика сжилась с этим миром, где пьяные бредни и трагедия переплетались. Он нравился ей, и она научилась его не бояться. Она с жалостью смотрела на перепуганную малышку Мэд и на свою нудную старшую сестру Орту, которая явно сгорал от желания спросить няню, что делали с ней космические пираты в капитанской бане.
А восьмилетняя Лика сразу догадалась, что там произошло. Со своим юным другом Николкой из простых рабочих фермы, она не раз наблюдала, чем занимаются взрослые в оранжерейном инкубаторе, когда думают, что их никто не видит. Знающий Николка объяснил, что после этих кувырканий у людей появляются дети. Так же у Фантины появился её Жан Латник. Лику смущало только одно: почему кормилица рассказывала об этом то голосом томным и взволнованным, то с искренней ненавистью.
Впрочем, зачем допытываться, отчего Фантина приходит в бешенство или задумчиво умолкает. Достаточно, что она всегда рядом и может спеть колыбельную песенку или рассказать о проклятом враче Жунне.
Старый Гим был попроще. Говорил он с непонятным акцентом, что забавляло. Вот уже пятнадцать лет, как он, хромая, пришёл на ферму, попросил стакан зелёной спирулины или чего покрепче, да так и остался. Рассказы о его геройском прошлом внушали доверие и уважение. Ярким доказательством чего служила его боевая рана в задницу. Так как он был мастером на все руки, то с лёгкостью прижился на бионической ферме. Он мог починить что угодно, был у барона на посылках, как золотая рыбка. Благодаря своему акценту вместо барона он радушно принимал сборщика налогов, он так мастерски посылал последнего далеко и надолго, что тот всегда спешил с воодушевлением начать путешествие.
Где он служил, никто не знал, но все были твёрдо уверены, что определённо в войсках. Старый Гим часто натирал до блеска свой боевой скафандр неизвестного происхождения и чудовищными признаками ветхости или хлебал своё пойло прямо из шлема. Когда созревали грибы на стенах гидропоники, он браво срезал их своей алебардой. Боевого бластера при нём не было. Больше всего Лика завидовала его видавшей виды табакерке с лунным камнем.
Весь вечер, а если быть честным то ночь автоматические двери кухни беспрерывно открывались и закрывались. Приходили и уходили слуги и работники, между ног которых шныряли непонятно как уцелевшие после глобальной чумы собаки.
– Однако мы засиделись, девочки, пора в постель.