– Да- а, – в слух обронил генерал. Но в практике военных, да еще в его ведомстве виновных не бывает, как не бывает причин, порождающих этих самих виновных. Густые брови расправились, глаза вновь обрели свой обычный меланхолично- рассеянный цвет копченого чернослива, и генерал нажал кнопку. Мгновение спустя дверь отворилась, впустив круглолицего капитана. Штабной секретарь, как в былые дореволюционные времена, адъютант его превосходительства, был услужлив и преображался, стараясь изо всех сил походить на своего хозяина, как внешне, так и в привычках.
– Дело полковника Смирнова?! – гаркнул вошедшему генерал. Капитан, не растерялся, хладнокровно- услужливым тоном в голосе, мягко заметил:
– Оно у вас на столе, товарищ генерал, – Федоров засуетился. Капитан, молниеносно, каким- то кошачьим движением подбежал к столу генерала, бросая на ходу:
– Разрешите? – и достал из стопки дел нужное.
– Спасибо, капитан. Вы свободны.
– Есть! Разрешите выйти!
– Я же сказал, идите.
Секретарь бесшумно вышел. Генерал долго листал серую папку с грифом “СЕКРЕТНО“ на обложке, шаг за шагом изучая послужной материал полковника. Перед глазами пробегали тайные донесения осведомителей. Характеристики командиров частей, где проходил службу полковник и ни одного случая нарушения дисциплины. Генерал недовольно фыркнул. Даже у него в личном деле есть донесение заместителя по политчасти эскадрильи, в которой начинал службу офицер Федоров, что якобы он, напившись с сослуживцами, послал его, т.е. майора такого- то, как звали майора, он уже не помнил. А вместе с ним и все руководство армии на три буквы знаменитого еще со славянской Руси выражения. Как красиво, тогда, раздул майор – это дело. Он не сомневался в успехе, что вот, наконец, его бдительности позавидует сам генералитет. Но не учел