Хэддл оказался не таким уж беспомощным новичком в рыболовном деле, каким прикидывался.
Озера, на которые Андрей Михайлович повез нас на собственном «москвиче» ― однообразная езда по туманной дороге, в трясучем рыжеватом тарантасе, к тому же трасса вскоре стала разбитой, была не самым увлекательным этапом путешествия… ― озера находились в двух шагах от его дачи, но мы даже не стали в дом заходить. Что было делать в убогой хибарке, бревенчатым покосившимся боком подпиравшей окраину полуопустевшего села? К тому же из-за американца в Москву мы должны были вернуться сегодня же, ночевка исключалась.
Слева от села, там, где начиналась огражденная зона, ― местных охрана в нее пускала, ― враждебно темнело густое залесье. Справа в муть тумана волнами расходились паровые поля. Повсюду стелилась синеватая дымка. Озеро, настоящий тихий омут, страшное в своей тишине, с неподвижным отражением облаков, напоминающих подтаивающее ванильное мороженое, переполнявшее серебряный кубок, казалось бездонным. Вдоль линии противоположного берега по поверхности водоема бежала мелкая рябь. Утренняя природа была именно такой, какой мы ожидали ее увидеть. Но дух всё же захватывало…
Ай Эм имел здесь свое насиженное место ― с обратной стороны озера, где виднелись заросли камыша. Туда мы и решили идти, не теряя времени.
Мы с Хэддлом, не сговариваясь, дали ему спокойно напялить болотные сапоги из гортекса ― предмет гордости, о чем красноречиво свидетельствовала напыщенная мина их обладателя. А затем дружным маршем, ступая след в след, втроем двинулись в обход озера. Понадобилось минут двадцать, чтобы обогнуть водоем и попасть на другую сторону.
Прибыв к месту назначения ― одни камыши вокруг и непролазные заросли, ― мы выбрали безветренный уголок, выступом вклинивающийся в воду, под самыми ивами, и стали разбирать свое хозяйство.
Вытоптанный клочок земли был достаточно просторным, чтобы мы могли уместиться на нем втроем. Так было бы и веселее. Я уже вовсю предвкушал прелюбопытный языковый мастер-класс. Но Хэддл, с гуляющим на лице двусмысленным оскалом не то азарта, не то недоумения отправился в соседние камыши и что-то там упрямо высматривал.
Индивидуализм ― это все, в чем вы преуспели!.. ― читал я в глазах Ай Эма. Впрочем, мы старались поменьше удивляться. В нескольких шагах от нас, левее, в непролазных камышах, светлела прогалина, перед которой открывалась расходящаяся вширь заводь. Побывав и там, Хэддл вернулся и заявил, что попробует забросить в прогалине.
Своих рыболовных принадлежностей у американца не было, и он принялся готовить удочку из запасов Ай Эма ― рюкзак трещал от них по швам.
Привязав к концу бамбукового удилища глухую оснастку с поплавком, Хэддл с ходу, не