К тому же, указывал далее Александр, у Мстислава имелись три дочери, и он, войдя в Галич по доброй воле горожан и местных бояр, как раз собирается жениться на самой младшей – Елене. Так что по всем статьям выходит, что княжество его и он «сел в нем крепко».
И еще одно письмецо пришло почти одновременно с посланием Бельзского. Буквицы в нем были по-детски крупные и не совсем уверенные. Адресовано оно было княгине Ростиславе, причем гонец вначале привез его в женский новгородский монастырь на Молоткове, а уж потом письмо прибыло в Рязань.
В нем маленькая Еленка, самая младшая из дочерей Мстислава Удатного, просила помолиться за несчастную сироту, которой в ее беде нет спасения и нет ни от кого заступы. Даже уйти в монастырь, чтобы избежать столь тяжкой участи, как замужество со страшным стариком-князем, ей не дозволяют.
– Ты – мой супруг. Коли батюшка наш богу душу отдал и ни дядьев, ни братьев тоже нет, стало быть, ты нам всем троим теперь отца вместо, – произнесла Ростислава срывающимся голосом.
Больше она ничего не сказала, лишь смотрела. Взгляд был строгий и в то же время грустный.
– Да не печалься ты так за нее. Поможем мы горю твоей Еленки, – обнял жену за плечи Константин.
– Я не за нее – за себя печалюсь, – вздохнула Ростислава. – Расставаться с тобой не хочу, а надо…
Отдав команду на сбор ополчения Вячеславу, успевшему уже отдохнуть после Царьграда, князь, особо ни на что не рассчитывая, написал в ответ, что до него дошла весть, будто княжна Елена удерживается Бельзским силой, а это негоже.
К тому же, если дитя лишилось родителей, то это не значит, что она стала сиротой. Есть старшая сестра, которая готова приютить малышку, так что надо бы отпустить девочку к Ростиславе.
Нагловатый тон очередного послания Александра Всеволодовича не столько возмутил, сколько рассмешил Константина. Очевидно, тот был абсолютно уверен – случись что, и венгерский король непременно придет ему на выручку. Потому новоявленный галичский князь и позволил себе напомнить Константину слова вековой давности, на которых сошлись все князья, съехавшиеся в далеком 1097 году в городе Любече: «Каждый да держит отчину свою».
На сей раз ответ рязанского князя был краток: «Ты крест честной целовал вместе с прочими, согласившись отдать мне царскую корону, если я прогоню немцев из северных волостей. Теперь исполняй мое повеление. Иди прочь из Галича, и тогда я тебе за послушание дам в кормление иной град. А ежели не увижу от тебя покорности своей воле, то сам приду к тебе. Но тогда на мою милость не полагайся».
Расчет был на то, что от подобного тона Бельзский придет в ярость и напишет резкий отказ в оскорбительной форме. Однако хитрый галичский князь поступил умнее. Он не стал отвечать вовсе, а рязанских гонцов силой удержал у себя. Однако его надежда на то, что Константин прождет ответа до весеннего таяния снегов, когда станет поздно что-либо предпринимать,