Софья почувствовала, как леденеют пальцы, превращаются в мертвые сосульки, перестают ее слушаться.
Мама снова неразборчиво ответила, и отец нехотя согласился:
– Ну хорошо, хорошо, подождем еще, пусть привыкнет. Но если она опять бросит приличную работу… Ладно, закончим с этим, сейчас новости будут.
Софья вздохнула с облегчением. Включился телевизор, и она задвинула тумбочку, чтобы не слышать озабоченный голос диктора. Софья ненавидела отцовское «новостепоклонничество», как она это называла про себя. Можно подумать, мир рухнет, если он пропустит хотя бы один выпуск новостей. Возможно, так оно и случится, до сих пор он не пропускал ни одного вечернего выпуска, даже когда умерла бабушка. В святое время просмотра новостей непростительным грехом считался любой шум, все ходили на цыпочках и разговаривали шепотом, включая гостей, если вдруг они были в доме.
Но сейчас Софья думала не об этом. Она вспоминала глянцевый, лоснящийся кабинет Аркадия Петровича, колючее слово «психотерапевт» и холодные щупальца, которые пробирались в самую ее глубину, отбирали драгоценное тепло, перекрашивали мир в странные цвета.
Может быть, отцу не пришло бы в голову отправлять ее лечиться, если бы не тот случай из детства. Счастливое детское воспоминание превратилось в черную дыру, сквозь которую в ее жизнь много лет спустя ворвался кошмар.
– Папа, пойдем на качели! Мы вчера были там с мамой, я еще хочу! – позвала однажды маленькая Софья отца.
– А где это?
– Там, – уверенно сказала она и повела его на знакомую улицу.
Она ясно помнила, как взлетали вверх, до самых облаков, лодочки-качели. Когда они опускались, каждый раз в разном месте, она видела то жирафов и слонов, гуляющих в саванне, то сочные зеленые джунгли, опутанные лианами, то бескрайнее море в барашках волн, и каждый раз дух захватывало от восторга. Она тащила отца за руку взад и вперед по улице, но никаких лодочек и в помине не было – только машины, магазины, спешащие по делам прохожие.
– Пап, здесь были качели. Я точно помню.
– Тебе приснилось, наверное. В нашем квартале никогда не было аттракционов. Может быть, ты по телевизору увидела?
Каждый день она просила отца или мать отвести ее покататься на качелях. Она целыми днями вырезала лодочки из цветной бумаги и наклеивала на картон. Больше всего на свете ей хотелось снова оказаться там, где все вокруг чудесным образом меняется каждые две минуты. Она знала, что такое воображаемый мир, это как в увлекательной книжке или сказочном фильме, она понимала, как отличить выдуманную жизнь от настоящей. Но мир с качелями не был воображаемым, он просто потерялся, бесследно исчез, и она больше всего на свете мечтала снова его найти. У Софьи пропал аппетит, она перестала играть с игрушками. Отец тогда показывал ее нескольким специалистам, психиатрам и детским психологам. «Просто очень впечатлительная, чувствительная