– Это тайное знание! Ведь неспроста же халиты так трясутся над ним?! А вдруг я с ним достигну большего?!
– Ладно. Чем тебе помочь?
– Бальвир должен вернуть книгу в храм, пока отец не хватился. Помоги ее переписать. Переписывать будем ночами, по очереди.
Талассат оказался подробным комментарием к Священному Гальдару. Вальдерас читал и перечитывал страницы о творении мира.
– Мир создан из дхарм, – делился он с Рагдаром и Бальвиром. – Дхармы колеблются, из этих колебаний рождаются жизнь и движение. Дхармы не сотворены, они извечны. Атальпас привели их в движение рунами, очертания которых вырезаны в наших храмах. И Кшартар заклинал эти руны, потому что он был Воплощенным Создателя.
– Ты-то не Воплощенный! Как это знание поможет тебе сделать карьеру? – недоумевали друзья.
– Вы не понимаете! Если овладеть искусством направлять потоки дхарм и менять материю мира…
Эта мысль поглотила разум Вальдераса. Он все чаще уединялся в храме Атальпас и заучивал руны Шести, пытаясь осмыслить закономерности в написании, чтобы заклинать их подобно Кшартару.
Праздник Последнего Цветения знаменовал окончание пахотного года. Но в вечер накануне религиозных торжеств и народных гуляний в доме Кханков царило отнюдь не праздничное настроение.
Тарвелл Кханк разъяренно чеканил шаги перед виновато опустившими головы подростками.
– Мой сын! Оскорбил госпожу Дворцовых Цветов!
– Я не сомневался, что в Саду поздних пионов меня ждет Нетха. Кто ж мог подумать, что…
– Да никто, Рагдар! Никто не ждет госпожу Дворцовых Цветов в Саду поздних пионов накануне Праздника Последнего Цветения! А отличить старую благородную женщину от девчонки-рабыни вообще невозможно!
– Она суха и со спины…
– Довольно! Я даже слушать больше не хочу! – гремел Тарвелл. – Теперь госпожа Дворцовых Цветов всем рассказывает, что я воспитал юного нахала, не чтящего ни возраста женщины, ни ее высокого происхождения!
– Будь она действительно оскорблена, она бы не жаловалась на бесчестье всем, от наместника до золотаря. Она хвастается, что впервые за много лет ее прижал к себе молодой мужчина, я так думаю.
– Он думает! – взорвался Тарвелл. – Если б твой ум был хотя бы вполовину твоего самомнения…
– Отец… – начал было Рагдар.
– Ты наказан! Всыплю тебе плетей и на все праздничные дни посажу дома! Сам прослежу, чтоб никуда не улизнул!
– Господин Кханк! – Вальдерас больше всего на свете боялся встретить праздник в одиночестве. – Не только Рагдар виноват! Я тоже… Накажите и меня!
– Ты не мой сын! – отрезал Тарвелл.
Слова сорвались хлестко, как пощечина.
– Поэтому я не могу тебя наказывать, – попытался сгладить свою резкость Тарвелл.
– В самом деле. Мы не родные, – тихо согласился Вальдерас.
Он понимал, что Тарвелл уже сожалеет о сказанном,