Василий Лукич даже не счел нужным сделать вид, что задумался, и по скорости его ответа племянник мог понять, что и в доме светлейшего у Долгоруковых есть свои люди, а потому про каждого тамошнего жителя они знают всю подноготную.
– Это не Данилычева челядь, – отмахнулся он небрежно. – Это черкес Варвары Арсеньевой, заразы этой горбатой. Ближний человек у нее, шпион и постельный угодник, Бахтияр именем… А что тебе в нем?
– Ох, сволочь же он! – с мальчишеским жаром воскликнул Федор. – Я вчера невзначай такое увидал – до сих пор с души воротит. Этот сучий выползень затащил в кусты какую-то девку и норовил с нею содомский грех сотворить!
– С девкой-то? – не поверил ушам Василий Лукич. – Да разве сие творят с девками? Я слышал, лишь промеж мужчин такое ведется.
– Вот именно! – воскликнул Федор. – А он – девчонку! Тьфу! А когда она не далась, хотел ее простым манером ссильничать, но тут уж… тут уж…
Он умолк, и прозорливый дядюшка не смог не угадать:
– Но тут уж ты, лыцарь, вмешался, злодея осилил и красотку освободил, не так ли?
Федор смущенно улыбнулся:
– Она и впрямь красотка. Беда, рваная вся да зареванная, однако ж глаза… ноги… я таких и не видал! Чудо что за ноги! Крепостная небось. Я б купил… – На лицо его взошло юношеское, мечтательное выражение, и Василий Лукич в притворном ужасе воздел глаза:
– Ты мне эти афродитские дела брось, не до них сейчас! Я думал, у нас один гулеван в семействе, Ванька, ан нет – еще и заграничный ухажер препожаловал. Твое счастье, что вчера в темноте да переодетым схватился с Бахтияром: он Варваре-горбунье первый наушник, она ему ни в чем не откажет, а ее, злого гения, сам светлейший почитает да слушает. Встретишься в меншиковском доме с Бахтияром – рыло-то отверни, чтоб не спознал тебя нехристь этот, а он, знай, глазастый, что твой барс. Понял? Слышишь ли?
– Слышу, слышу! – рассеянно прикладываясь к дядюшкиной руке на прощанье, пробормотал Федор. – Слышу и все понимаю!
Он направился к двери и уже взялся за ручку, да обернулся – и то же выражение светлого юношеского восторга засияло в его глазах:
– А девка все ж хороша! Диво! Я б купил, ей-богу!
– Да иди уж! – в сердцах крикнул Долгоруков.
Князь Федор вышел, смеясь.
«Юнец зело разумный!» – вспомнилось вдруг Василию Лукичу. Не больно-то «зело»!
Он всегда доверял своим предчувствиям, и потом, спустя долгие годы, клял себя за то, что не схватил тогда Федора за руку, не остановил…
Но время было упущено… упущено!
Глава 5
Еще один жених
– Его высокопревосходительство светлейший князь Александр Данилович с их величеством и их высочествами изволят быть на охоте, – возвестил дворецкий, и князь Федор с трудом удержал усмешку: своего хозяина этот разряженный в сверкающую ливрею толстяк поименовал первым, даже перед императором.