– Спасибо. – Её улыбка стала шире. – Нам повезло: наш симпозиум посетил особенный гость ― сержант Бауэр из Лилидейла.
По залу прокатился гул, шёпот «легавый» и «коп», как будто у кого-то из нас, малолеток из средней школы, в самом деле были причины бояться полиции. Уж не знаю, для кого это объявление могло стать сюрпризом, ведь сержант Бауэр стоял у стены, полностью облачённый в свою синюю униформу, с тех пор как мы вошли в спортзал. Его младшая дочь училась в девятом классе вместе с Персефоной. Я знала его со времен одной из вечеринок моего отца, – знала лучше, чем мне бы хотелось.
Он улыбнулся и неторопливо подошёл вперед, чтобы взять микрофон у миссис Яновски.
– Привет, ребята, – прогремел он. – Кто готов к лету?
Свист и топот сотрясли трибуны.
Сержант Бауэр поднял свободную руку. Свет ламп отражался от его серебряных наручных часов.
– Так я и думал, – хмыкнул он. Он был обладателем полных губ, красных, словно раздраженных от постоянного прикосновения щетинистых усов. – Я сам не так давно здесь учился, поэтому знаю, что вы заслужили перерыв. Но мне нужно, чтобы вы меня послушали. – Он тук-тук-тукнул по микрофону, прежде чем продолжить. – Потому что это очень важно. Этим летом мы вводим новую программу, предназначенную для того, чтобы вы все были в безопасности, и мне нужно о ней рассказать. Первым делом будет введён комендантский час.
Это вызвало новую волну гула, и я готова поспорить, что большинство детей даже не знали, что такое комендантский час. Они просто знали, что надо жаловаться, когда взрослый говорит тебе о чём-то для твоего же блага. Я тоже присоединилась к гулу, потому что какого чёрта. Учителям, занявшим первый ряд трибун, пришлось встать и повернуться, чтобы заставить нас замолчать. Вот тогда-то я наконец увидела Габриэля, сидящего внизу справа. Увидев его, я почувствовала ту же теплоту, как если бы получила письмо от тёти Джин.
Когда все снова затихли, сержант Бауэр продолжил с напряженным выражением лица:
– Комендантский час начинается ровно в девять вечера. Все вы должны быть дома до захода солнца. – Что-то изменилось в его голосе, и от этого в комнате стало намного холоднее.
У меня по спине пробежал холодок. Сначала Бетти утром говорит об изнасиловании мальчика, а теперь ещё и это. Мама сказала нам по дороге, что нам не нужно ни о чём беспокоиться, но Бетти определенно казалась напуганной. И Бауэр тоже. Внезапно он полностью завладел нашим вниманием. Он, казалось, почувствовал это, повернувшись так, что пистолет у него на поясе оказался на виду. С того места, где я сидела, пистолет казался крошечным и игрушечным, пристёгнутый к его устрашающему чёрному поясу кожаной застёжкой.
Я задумалась, стрелял ли он в кого-нибудь.
Он снова повернулся, и пистолет скрылся из виду.
– Вы услышите городскую сирену, – продолжил он, – ту самую, которую мы включаем во время торнадо. Она будет звучать одну минуту, и если