Махит подавила звук, который хотел стать смешком.
– Из космоса, – сказала она. – Со станции.
– Вот как, – сказал человек с бутоньеркой. – Мне жаль. Не переживайте. Никто не думает, что бомба взорвалась из-за вас. Здесь не такой район. – Он хотел было погладить ее по руке, но она отшатнулась.
– А из-за кого? – спросила она. Ответа она не ждала. Но он пожал плечами и все же сказал:
– Не все в Городе любят Город. – И снова поднялся, оставив ей бутылку воды.
«Не все в Городе любят Город. Не все в мире любят мир, для кого-то цивилизация не равнозначна известной вселенной – для кого-то с бомбой, кому плевать на случайные смерти…»
Вода закапала с пальцев в рот Три Саргасс; побежала по щеке, как кровь Пятнадцать Двигателя бежала по щеке Махит. Она не могла на это смотреть. Вернула бутылку так, словно возвращала нож, рукояткой вперед, стараясь не разлить. Три Саргасс тихо и гортанно простонала, и Махит решила, что это хорошо: она не умерла. Может, даже и не умрет.
В окружении тейкскалаанцев Махит чувствовала себя почти невидимой. Ни один из них не представлял, что ей следовало быть более Искандром или знать, как Искандр поступил бы или не поступил. Ни один, если только среди них нет подрывника, а тогда ей ничего не остается, только ждать.
Солнечные появились, как восход планеты в иллюминаторах станции: медленно, а потом все сразу, отдаленный намек на золото, мерцающее за загоном из умных стен Города и подползавшее все ближе и ближе, пока не стало взводом имперских солдат в сияющей нательной броне – образ из каждого тейкскалаанского эпоса, которые Махит так обожала в детстве, и каждого антиутопического романа станционников об ужасах надвигающейся империи. Перед ними стена, ударившая током Три Саргасс, опустилась, без следа погрузилась обратно в площадь, и Махит вспомнила, как человек с водой сказал, что «их вызовет Город».
Махит поднялась на ноги, взяв Три Саргасс под руку и поддерживая бедром. Голова ее откинулась назад, на плечо Махит. Ее руки чуть не поднялись, чтобы соприкоснуться кончиками пальцев, – машинальный жест, который показался Махит скорее инстинктивным или, если б это было возможно, вызванным имаго, а не родившимся в разуме самой Три Саргасс. Неврологическая марионетка.
Главный Солнечный ответил на этот недожест с идеальной и невозмутимой формальностью. Его лицо, как и лица всего отряда, пряталось за облачной привязкой от линии волос до подбородка – матовый и отражающий золотой щиток. Махит не могла разглядеть никаких черт – как, видимо, и было задумано.
– Вы Махит Дзмаре? – спросил Солнечный. Позади Махит пропали и тот, кто подал воду, и все остальные. Мельком ей пришло в голову, что это они злоумышленники, а теперь скрываются от представителей закона. «Не все в Городе…»
– Да, – ответила она. – Я посол Лсела. Моя посредница ранена, и я бы хотела вернуться в свои покои во дворце.
Если офицер и отреагировал – положительно или отрицательно, – Махит не поняла.
– От имени Тейкскалаанской