– Девятнадцать Тесло не ошиблась насчет меня, – ответила Три Саргасс довольно безмятежно. – Одиннадцать Станку это помогло. Поможет и нам.
– По одной правде с каждого, – сказала Махит. – И мы сохраним чужие секреты.
– Ладно, – сказал Двенадцать Азалия. Провел рукой против прилизанных волос, взъерошил. – Ты первая, Травинка.
– Почему это я первая, – возразила Три Саргасс, – если это ты нас сюда втравил.
– Тогда она первая.
Махит покачала головой.
– Я даже не знаю правил договора о правде, – сказала она, – я не гражданка и не имела удовольствия читать Одиннадцать Станка. Так что вам придется показать пример.
– А ты-то и рада, – сказала Три Саргасс, – когда можно сыграть на своей нецивилизованности.
Махит и правда была рада. Это единственный приятный момент во времена, когда ты одна и тебя то очаровывают, то пугают окружающие тейкскалаанцы, которые до сего дня были одновременно и куда менее тревожными, и куда более доступными по той простой причине, что существовали главным образом в литературе. Она пожала плечами в ответ.
– Может ли не повергать в трепет огромная пропасть, отделяющая меня от граждан Тейкскалаана?
– Вот-вот, – сказала Три Саргасс. – Ладно, я первая. Лепесток, спрашивай.
Двенадцать Азалия чуть склонил голову к плечу, как бы в раздумьях. Махит почти не сомневалась, что вопрос он уже придумал, а тянул только ради театральности. Наконец он спросил:
– Почему ты попросилась в культурные посредницы посла Дзмаре?
– Ой, нечестно! – сказала Три Саргасс. – Остроумно и нечестно! Ты стал в этой игре лучше, чем раньше.
– А я и старше, чем раньше, и на меня уже не действуют твои чары. Теперь давай. Выкладывай правду.
Три Саргасс вздохнула.
– Тщеславные личные амбиции, – начала она, отсчитывая причины на пальцах, начиная с большого, – искренний интерес к необычайному взлету бывшего посла в глазах его величества – у тебя, Махит, очень славная станция, но и довольно маленькая, нет никаких вменяемых причин, чтобы рука императора легла на плечи твоего предшественника, пусть и такие красивые, – и, хм-м… – Она помолчала. Пауза была драматической, но Махит подозревала, что при этом и неподдельной. Вся сконфуженность, которая ранее в Три Саргасс отсутствовала, теперь проявилась в положении подбородка, в том, как она прятала глаза ото всех, даже от трупа. – И – мне нравятся пришельцы.
– Нравятся инопланетяне, – в восторге воскликнул Двенадцать Азалия одновременно с тем, как Махит сказала:
– Я не инопланетянка.
– Почти, –