меня, в том, что причина отказа двигателя стендовая и связана с некачественным дренированием стендовых магистралей перед испытанием. В перерыве я позвонил в Салду директору, и Михаил Григорьевич мне сказал: «Я тебя отправил как инженера и специалиста по испытаниям. Если ты уверен в том, что стендовой причины не было, то так и пиши. А представителя из МОМа, который тебя уговаривает согласиться со стендовой причиной, ты не слушай. Он же ничего не понимает. Он настаивает на том, что ему сказали в министерстве. Ты поступай как инженер, а политические выкрутасы – это дело работников министерств». Когда я на заключении формулировал своё особое мнение, меня Пётр Дмитриевич упрекнул меня тем, что нигде в технической литературе не отмечено, что при наличии газовых включений, датчик перестаёт фиксировать пульсации от работы насоса. Воротившись в Салду, я всё-таки зарегистрировал этот датчик, как датчик сплошности потока и получил на него авторское свидетельство на изобретение. Этот принцип позволил спустя какое-то время найти причину появления газовых включений на стенде в Зеленогорске и даже рассчитать точное место нахождения источника газа. Причину настойчивого утверждения ведущего конструктора двигателя 8Д419 про стендовую причину отказа я узнал позже, когда началась замена газогенераторов на двигателях – просто он оттягивал время до того момента, когда уже найденное решение по газогенератору будет подтверждено. То есть сработал принцип: «говорить правду, только правду, но не всю правду».
