– Ты кто ей, сестра? – донимал он ее вопросами, и, разглядывая его через толщу глазка, она уже тогда поняла, что он пьян. Не так, чтобы совсем уж, но порядочно принял. – Открой. Разговор есть.
– Но я не могу открыть. Я же совсем не знаю вас.
– Она была моей девушкой, – лицо его, искажаясь и раздуваясь в призме стекла и становясь уродливым, с чрезмерно большим и расплывчатым носом, пугало ее. – Я – Виталий. Она не рассказывала тебе обо мне? Мы собирались пожениться… Я хотел бы узнать, что с ней случилось. Как она погибла… Выпили бы с тобой, помянули ее…
И она открыла. Поверила ему. Он вошел, такой высокий, крупный, покачиваясь на длинных ногах, сразу прошел в кухню, упал на стул, уставился в окно. Почему-то все, кто садился на этот стул, первым делом смотрели в окно. Словно там и была настоящая, интересная жизнь.
– Я был на ее работе, – сказал он, не поворачивая головы и продолжая смотреть в окно, – и там мне сказали, что ее больше нет. Принесли свои соболезнования. Я и не знал, куда ехать, к кому идти, чтобы хоть что-нибудь узнать… Там, в салоне, мне и назвали твой адрес.
Наконец он оторвался от окна и уставился на Катю:
– Вы не похожи. Совсем.
– Мы двоюродные сестры. Нехорошо, что вам дали мой адрес… Это неправильно. И странно, что я вам вообще открыла.
– А кто теперь будет жить в ее квартире? – спросил он, не обращая внимания на ее слова.
– У меня есть ключ. Я поеду туда. Приберусь. Приготовлю все для похорон, – сказала она, озвучив роившиеся в ее голове мысли. И, странное дело, оттого, что она это произнесла вслух, ей стало как-то сразу все ясно и понятно – что нужно делать, куда идти. Вот только Ларочка и ее будущее все еще оставалось каким-то призрачным, непонятным. Она даже разозлилась на покойницу-сестру, которая, вероятно, все это время разыгрывала перед этим парнем роль бездетной девушки. Потому и определила Ларочку на пятидневку.
– Вы знаете, что у нее осталась дочь? – спросила она, поскольку смысла скрывать существование Ларочки уже не было.
– Да. Знаю. И что теперь с ней будет?
Ну вот, ясно хотя бы, что на роль отца он не набивается. Глупо было бы предположить обратное. Зачем ему чужой ребенок?
– Выпить найдется? – спросил он, подняв на нее глаза. И что-то такое нехорошее прочла она в его взгляде, что даже испугалась, пожалела, что впустила в дом постороннего человека. И что только нашла в нем Вика? Урод уродом. Да еще и пьет, наверное. Они все пьют, куда ни кинь.
– Нет, я не держу в доме спиртное. Знаете…
– Меня зовут Виталий, – напомнил ей мужчина. – Виталий Юдин.
– Знаете, Виталий, вам лучше уйти. Помяните Вику сами.
– А вы злая! Ладно, я обойдусь и без выпивки. Да и не хочу я, чтобы вы подумали, будто я пришел только затем, чтобы выпить. Расскажите, как все было.
– Очень просто. Мне позвонили, сказали, что сестра погибла.
– Вам отдали какие-нибудь ее вещи?
– Да… Сначала-то пришлось