Послышался грохот падающей мебели, шум и ругань, доносившаяся из сарая.
– Ой, о – ё – ёй!!! Кто его так здесь поставил? О – о – о! Три тысячи сверчков! Крепить ведь надо было! – ругался Домовой; для него не было более ненавистного существа, чем сверчок, который изводил его своей стрекотней, когда очень хотелось спать.
Смеющаяся куча кикиморят вывалилась из дверей сарая. За ними, прихрамывая, вышел Домовой.
– Мы тебе говорили, говорили, что так стол класть нельзя, но ты ж нас не слышал и не слушал, а делал все по-своему. Вот и результат, – шумели ребята.
– Да, да, теперь я понимаю, что был тысячу раз неправ. Так мне старому и надо! Но делать нечего, его надо вытащить. Сейчас немного посижу, и начнем снова. Вы пока там немного разгребите, что упало сверху, надо ножки освободить; я скоро присоединюсь к вам.
Дети гурьбой нырнули обратно в сарай. Послышался шум возни, который иногда прерывался из-за разгоревшегося спора. Что там творилось – трудно о том было судить. Но то, что кикиморята разошлись ни на шутку, можно было судить по тем клубам пыли, которые вылетали из зева двери.
– Этак они и сарай еще разберут, – проворчал Домовой и, прихрамывая и охая, вновь полез в сарай.
Через некоторое время в дверях сарая показалась его спина. Пятясь назад, он тащил огромный стол. Ему помогали кикиморята, дружно толкая его с другой стороны.
– Навались! Раз, два, три. Толкай! – командовал Домовой – Давай! Дружнее! Ещё, ещё. Ра – а – а – з! – орали кикиморята.
Так толкая неподатливый и тяжелый стол, веселая компания, наконец, вытащила его на середину двора.
– Ура… а…… а…… а! – закричали во всё горло дети.
– Ух! Вам бы только веселиться. Молодежь. Когда-то и я был молодым. Где она теперь гуляет моя молодость, в каких краях? – ворчал Домовой.
Он уселся в траву, снял ботинок и потирал ушибленную ногу. Около него тотчас приземлились три птицы.
– Здравствуй! – приветствовал его Око.
– О! И ты здесь! Ваша компания стремительно растет. Только ты зря на что-нибудь рассчитываешь, вон, сколько ртов набралось. Только печь у меня одна, да и рук только две. Так что, лети обратно, – продолжал ворчать Домовой и махнул в сторону своей широкой рукой.
– Какой ты сегодня противный. Ты же нежадный, зачем на себя наговариваешь, – прокаркал Врун. – Все ворчишь и ворчишь. Ты мне вот что скажи, – и, хитро подмигнув своим единственным глазом, он каркнул. – Тут какой-то грохот приключился. И, вроде бы, у кого-то с головой было не в порядке. Ты не знаешь, у кого?
– Ах ты, нахал, такой! Ты еще издеваешься над старшим?! Вот я тебе, – и Домовой запустил в ворона ботинком.
Они сошли с ума!
– Не попал, – спокойно констатировал Филя, когда