– Да я в курсе. С этими подонками надо держать ухо востро. Их бездонные желудки добра не помнят, держи их постоянно на крючке.
Но Елизавете Петровне вскоре и эта почётная обязанность надоела своей безпонтовостью и бессмысленностью, она стала реже ходить на депутатские сходки, чтобы одобрить очередное «отмывание» бюджетных денег, ссылаясь на занятость в ломбарде.
Да и работа в «Лавке старьевщика» ей уже обрыдла. Этот постоянный затхлый запах подержанных вещей и мебели, напоминающий ей почему-то запах мышей и моли в старом родительском доме, где мать с отцом годами прятали всё, что стащили на работе: мешки, простыни, полотенца, мыло и всякую срань, которую с удовольствием грызли моль и мыши. А разнообразные аэрозоли, постоянно распыляемые Лизой в магазине, только усиливали мышиный запах, смешиваясь своими лёгкими фракциями с тяжёлым запахом старья, как распылённый аэрозоль в туалете законодательного учреждения после посещения его тучными депутатами от народа смешивалась с их миазмами, распространяя зловоние по длинному коридору законодательного фронта.
«Чем же тогда заняться? – с тоской думала Елизавета Петровна, возвращаясь домой с работы на своём дорогом «мерседесе». – Что может принести мне радость и удовлетворение в жизни?». – И она стала перебирать в памяти все лучшие моменты своего существования, приносившие ей когда-то радость.
«Кража денег из карманов у спящих пьяных родителей? Нет. Увеселительные оргии с Розкой Пеньковой на мансарде у попа? Нет. Ночные «тёрки» во дворе родительского дома под старыми липами с телесными облапываниями «озабоченными» «братками»? Нет. Внезапно свалившееся на неё богатство за счёт Вади Узелкова? Нет. Так что же?». – И Лиза вдруг вспомнила, как иногда, ещё школьницей, отец брал её летом с собой в море на рыбалку по выходным. У него был лодочный гараж на берегу залива, где находилась старенькая деревянная вёсельная лодочка, и по выходным, в хорошую погоду отец выходил на ней в море для ловли на удочку камбалы, терпуга или краснопёрки. Крупная краснопёрка хорошо ловилась в июле – августе на глубине залива в десять – пятнадцать метров. Отец с вечера готовился к этому мероприятию, покупал в соседнем магазине две булки серого хлеба и одну белого, серый хлеб размачивал и смешивал его с песком в ведре (принесённым также заранее с детской песочницы) до тех пор, пока месиво не превращалось в единую густую массу, и оставлял её в ведре до утра. Затем долго аккуратно резал на маленькие плотные квадратики принесённую булку белого хлеба и ссыпал нарезанное в железную банку с крышкой, чтобы не засох до утра.