Я спустилась на кухню, поджарила два яйца, вставила хлеб в тостер. Села за стол, медленно позавтракала, а потом достала из кладовки лестницу и пошла по комнатам снимать шторы с окон. Вернулась в гостиную на первом этаже и едва ее узнала. Я стояла в дверях и, щурясь, смотрела на большое голое окно гостиной. Солнечные лучи высвечивали даже мелкие пылинки, оглаживали запертую в комнате тайну.
После обеда я снова поднялась в спальню, чтобы посмотреть на него. Тело, придавленное толстым пуховым одеялом, будто немного усохло. Было все так же пасмурно, смерть кружила под потолком, не решаясь спуститься. Я почувствовала, как грудь сжало удушье, как стучит кровь в висках, накинула пальто и выбежала из дома.
Я бесцельно бродила по кампусу медуниверситета. Прошла мимо заброшенной школы, мимо галереи за библиотекой, мимо опустевших трибун на спортплощадке, но и там не вспомнила о тебе. Пока не оказалась у западного сектора Наньюаня. Старые дома снесли, на их месте стояли новенькие высотки со сверкающими металлическими дверями. Я двинулась мимо, дальше на запад, и с удивлением увидела, что твой дом по-прежнему на месте – со всех сторон окруженный башнями, он одиноко жался к ограде.
Я понимала, что вряд ли найду тебя там, ведь прошло столько лет. Но все равно вошла в подъезд и позвонила в квартиру 102. Из-за двери ответили: заходи. Помедлив, я открыла дверь и вошла. Внутри было темно, на плите, должно быть, что-то варилось – по комнате плыл густой пар. В кресле, закрыв глаза, сидел мужчина – похоже, спал. Сквозь сумрак, клубы пара и минувшие годы я все равно узнала тебя. Тихо позвала: Чэн Гун. Ты медленно открыл глаза, словно все это время ждал меня, устал от ожидания, вот и задремал. На секунду мне даже померещилось, что мы договаривались о встрече, просто у меня это стерлось из памяти. Но на самом деле ты меня не узнал, а когда я назвалась, радости не выказал. Я с трудом подыскивала слова, которые принято говорить после разлуки, вспомнила старых друзей, спросила про заброшенную школу. Скоро все слова, лежавшие на поверхности, были сказаны и мы увязли в молчании. Я не смогла придумать предлог, чтобы посидеть еще немного, поднялась и попрощалась.
Ты проводил меня до порога. Увидимся – всего хорошего, я вышла в подъезд, и дверь за мной закрылась. В полной тишине было слышно, как с железной притолоки слетела пыль. Я стояла в подъезде, не решаясь выйти наружу. Боялась, что как только окажусь под уличным светом, нас с тобой снова разведет в разные стороны. В подъезд ворвалось ледяное дуновение, дверь скрипнула, будто кто-то вздохнул в темноте. Спутанные мысли ожили под сквозняком, словно разгорелись тлеющие уголья. Я начала понимать, зачем я здесь, собралась с духом и снова нажала на звонок. Я пригласила тебя зайти вечером в белый особнячок. Не дожидаясь ответа, развернулась и вышла на улицу.
Тропинкой вдоль озера я медленно возвратилась назад. Когда снова зашла в эту комнату, на душе было уже спокойно, я впервые достала из шкафа диск с фильмом и вставила его в плеер. Потом заварила чай, принесла два стула и села ждать тебя. Небо за окном постепенно темнело, человек на кровати что-то пробормотал – наверное, сон унес его далеко. Дышал он очень старательно, комнату заполнял бордовый воздух из его прогнивших легких. Почти исчезнувшее солнце вдруг блеснуло, и тусклое небо просветлело, как сознание умирающего перед смертью, – казалось, вот-вот оно явит какое-нибудь знамение. Окно распахнулось от ветра, я встала закрыть и только тут увидела, что идет снег. Внезапно я осознала, что ты не придешь. Но продолжала ждать.
Я смутно понимала, что именно так все и должно было случиться. Стемнело, снег повалил гуще. Я стояла у окна, всматриваясь в дорогу, проходящую чуть в стороне. Но вместо дороги лежала безбрежная белая гладь. Я впилась глазами в эту белизну, чудилось – еще немного, и ослепну. Наконец замаячила черная точка, словно росток, проклюнувшийся сквозь землю, – она разрывала белизну и становилась все больше. Это был ты.
Ни о чем не спрашивая, ты поднялся за мной, зашел в спальню. Ты будто все знал заранее, даже не удивился, увидев его в постели. Только шагнул поближе и посмотрел на его лицо так, словно пытался взвесить эту жизнь, подвести ей итог. Но задача была не из простых, и в конце концов ты запутался в расчетах и оцепенело смотрел на него, пока я не принесла тебе стул.
Да, ты увидел – мой дедушка умирает. Знаю, мне следовало позвонить в больницу, приедет “скорая”, его увезут, и нынче же ночью соберется консилиум, дабы сделать все возможное, чтобы реанимировать больного. Наверное, они сумеют продлить ему жизнь – на несколько дней, но не больше. А потом начнут готовить похороны – церемонию прощания с академиком Ли Цзишэном. И я, единственная родственница умершего,