Она в красках пишет о том, как все они, кроме папы, праздновали Пасху, ходили к заутрене вместе с красноармейцами, насколько для нее все это было «таинственно-романтично», «сказочно», как она готовила всем «писанки-подарки», разрисовывая их акварелью, как всем завсегдатаям дома, в том числе красноармейцам, дарились куличи и пасхи. «…Это был красивый и вкусный, опять-таки в истоках народом созданный и затем талантливо развитый праздник, как и другие народные традиции» [ЛЖ, с. 100], – отмечает Т. П. Знамеровская.
И частые переезды с места на место (на «зимние квартиры» и в летние лагеря) вместе с красноармейцами, и общие с ними впечатления от окружающего, в том числе от красоты Украины, – все это, безусловно, роднило с «народом». Вот как Т. П. Знамеровская описывает одну из этих поездок – отъезд из Зазимья под Киевом: «Мы ехали не одни, а с большим отрядом красноармейцев. Выехали, когда еще было темно, когда все потом окуталось густым, молочно-белым туманом, медленно садившимся на землю и начавшим таять при первых прорвавшихся сквозь его толщу лучах солнца. Это было незабываемое, тоже такое новое для меня, невиданное раньше чудо зарождения из ночи утра, из тумана – ясности и свежести омытых росою цветущих лугов, жаворонков, трепещущих над ними крылышками с радостной быстротой, будто одного пенья недостаточно было для выражения их блаженства» [ЛЖ, с. 119]. Она вспоминает запавшее в сердце: «Красноармейские песни, – удалые, грустные, боевые и лиричные… То русские, то украинские. Ощущение мужественности в мужских голосах, в фигурах всадников, слитых с конями» [ЛЖ, с. 119–120].
В 1924 г., когда Т. П. Знамеровской исполнилось 12 лет, в устройстве Красной армии произошли существенные изменения. Вот как их описывает сама Татьяна Петровна: «Но многое в нашей жизни изменилось, и прежде всего начала быстро и решительно ликвидироваться та демократическая патриархальность, которая для Красной армии была еще наследием Гражданской войны. Красноармейцы больше не жили с нами в одном доме, а все перешли в казармы, туда же были переведены лошади. Я перестала быть так непосредственно, как раньше, „дочерью батареи“, воспитывавшейся в значительной мере в конюшне и тесном общении с красноармейцами. Спасибо судьбе уже и за то, что это было достаточно долго в предшествующее время! Я очень скучала без Васьки (любимого коня. – А. М.). Я видела, что общение красноармейцев с командирами теряло прежнюю простоту, приобретая оттенок дистанции и связанной с уставом дисциплины. Наступал рубеж, непонятный мне, но ясно мною ощущаемый» [ЛЖ, с. 123–124].
Но и после 1924 г. жизнь Тани протекала в непосредственной близости от места службы отца. А с 1927 г., когда семья уехала с отцом к месту