– Да, действительно, – согласился Александр, не открывая глаз. Несмотря на то что он три дня провел в беспамятстве, его снова тянуло в сон. – Фурукава-сан – на редкость упрямый человек.
– Вы поспите теперь. – Изуми поправила его одеяло. – Врач сказал, вы как в себя придете, вам нужно будет хорошенько выспаться, и проснетесь уже здоровым.
– Спасибо вам, Мацуи-сан… – Он хотел добавить что-нибудь еще, но провалился в забытье, как в тяжелую морскую воду.
Проснулся Александр действительно почти выздоровевшим, только горло еще немного саднило и во всем теле ощущалась разлитая по мышцам слабость – как будто он долго занимался тяжелой физической работой. На улице, как и прежде, шуршал дождь; время от времени порывы ветра ударялись в окна, бросая в них пригоршни воды. Ему представилась центральная станция Нагоя со странной скульптурой на площади: спирально закрученная стальная конструкция с широким основанием и острым шпилем, похожая то ли на завиток крема на гигантском торте, то ли на перевернутую канцелярскую кнопку величиной с дом. Как-то раз он спросил у Такизавы[91] из отдела финансового мониторинга, что символизирует эта штука, и Такизава, у которого вместо финансового мониторинга на уме были в основном хорошенькие девушки и в особенности – секретарь его начальника господина Симабукуро – Каваками Ёрико[92], пошутил, что это женские волосы, когда прихорашивающаяся красотка утром намажет их гелем и ловко закрутит пальцами, чтобы к выходу из дома у нее были кудряшки. «Это символ стремления женщин к красоте, – уверенным тоном сообщил Такизава. – Он напоминает всем нашим женщинам, что утром нужно встать на час раньше, чтобы привести себя в порядок, а мужчинам – о том, на что идут женщины, чтобы им нравиться». Александр представил, как в этот самый момент по стальному шпилю стекают дождевые ручейки, и влага уходит в окружающий скульптуру круглый газон, и по мокрому асфальту кольцевого перекрестка едут одна за другой блестящие от дождя машины. Люди с раскрытыми зонтами спешат по своим делам. Возле подземного перехода, ведущего в нагойское метро, прощаются парень с девушкой – шутник Такизава с госпожой Каваками – и все никак не могут попрощаться: уже сказали друг другу по несколько раз и «оцукарэ сама», и «мата асита»[93], и американское «бай-бай», и помахали друг другу рукой вместо того, чтобы поклониться, и он уже даже спустился на пару ступеней по лестнице, но снова вернулся, взял ее за руку, – так они и стоят, взявшись за руки, а Такизава еще и глупо улыбаясь, среди шума дождя, суетливой толпы и мелодичных трелей светофоров.