Княгиня увидела, что сделала громадную ошибку: наружу прорвалась ненависть к опекуну, но это уже случилось, и уступать – значило ставить на карту весь свой авторитет. Тем не менее ей надо было во что бы то ни стало удержать Вольдемара.
Но тут появилась помощь с такой стороны, с которой она могла ожидать ее меньше всего. В самый решительный момент дверь открылась, и появилась Ванда, возвратившаяся с прогулки с отцом и не подозревавшая, что пришел гость.
Вольдемар действительно собирался уходить, но вдруг остановился как вкопанный, вспыхнув до корней волос. Он совершенно растерялся и не сводил глаз с молодой графини. Последняя, заметив посетителя, хотела уйти, но когда тот повернулся к ней лицом, чуть вскрикнула от изумления, слегка смутилась, однако нисколько не растерялась и с трудом сдержала смех. Отступать было поздно; а потому девушка закрыла за собой дверь и вошла в комнату.
– Мой сын Вольдемар Нордек, моя племянница, графиня Моринская, – произнесла княгиня, с изумлением вопросительно глядя сначала на сына, а потом на племянницу.
Последняя успела вполне овладеть собой и вспомнить, что она – уже взрослая особа. Ее грациозный поклон был так безупречен, что даже самая строгая гувернантка не могла бы придраться к нему; однако губы девушки предательски задергались, когда Вольдемар в ответ на представление княгини сделал какое-то движение, которое, вероятно, должно было означать поклон, но выглядело очень комично. Его мать не сводила с него пристального взора, как бы желая прочесть самые сокровенные его мысли.
– Мне кажется, что ты уже знаком со своей двоюродной сестрой? – со своеобразным ударением произнесла она.
Указание на родственные отношения, по-видимому, еще больше смутили молодого человека.
– Не знаю, – с крайним смущением ответил он. – Несколько дней тому назад действительно…
– Господин Нордек был так любезен, что вывел меня из леса, когда я там заблудилась, – прервала его Ванда. – Это было позавчера, во время нашей поездки на Буковый полуостров.
Княгиня сочла тогда эту прогулку крайне неуместной, теперь же, по-видимому, совершенно не собиралась больше упрекать за нее племянницу; наоборот, ее тон можно было скорее назвать благосклонным, когда она проговорила:
– Действительно, изумительная встреча! Но что же вы оба стоите как совершенно чужие? Между родственниками незачем так строго придерживаться этикета. Ты смело можешь подать руку своему двоюродному брату, Ванда.
Девушка непринужденно протянула руку. Ее двоюродный брат Лев был настолько любезен, что всегда целовал эту руку, когда она протягивала ее в знак примирения после какой-нибудь ссоры, старший же кузен, очевидно, совершенно не отличался подобной любезностью. Он сначала так робко и нерешительно взял протянутые ему