Серафим Львович высунулся из-за камня, наблюдая за солдатами.
– Егорыч, сможешь так бегать?
Бомж с сиплым голосом тоже высунулся.
– Только если свору ментов за мной пустить. С громким лаем в мегафоны…
– Бородино, а ты?
Бомж с родинкой под глазом посмотрел между камнями.
– Я что, дурак, что ли? Сам убегу, а ноги позади останутся… Что за жизнь без ног…
– Бегут хорошо. Отважные мальчишки. А эмира Бабаджана Ашуровича они не удержат, – сделал вывод Серафим Львович. – Положат этих мальчишек там же. Останутся в этом ущелье, как оловянные солдатики в своей коробке. Слишком много у эмира людей. А потом и нас рядом с ними положат. Как крутых сообщников. И что делать будем, господа хорошие?
Бомж с сиплым голосом взял в руки автомат и передернул затвор. Так он ответил.
– А ты когда-нибудь стрелял в людей? – прозвучал вопрос.
– Не-а… Когда я служил, в Афгане война как раз началась. Но нас туда не посылали.
– Но с автоматом-то, смотрю, обращаться умеешь?
– Если служил, наверное, умею. Правда, тогда автоматы другие были. Там калибр был, так калибр. А это – пукалка… Но Бабаджана Ашуровича я встречу! С удовольствием ему все выскажу. И спрошу, почему он нам французский одеколон постоянно не поставлял. Милейший он человек, а вот на одеколоне пожадничал. А громче всего за анекдот спрошу. Чтобы он вспомнил и сам над ним в аду похохотал…
– А ты, Бородино? Что делать будешь?
– Не знаю. Может, так как-нибудь все обойдется? На тормозах скатится…
– Не обойдется, – уверенно сказал Серафим Львович. – Убьют нас.
– Пусть постараются, – недобро хмыкнул Егорыч. – Я тоже их убить хочу. За каждый день здесь по паре человек. Если каждый из нас так настроен, то отобьемся…
– Только я тебе не помощник, – сказал Серафим Львович. – Я никогда в людей не стрелял и стрелять не буду. Не я им судья… Буду просто молиться. А ты как хочешь…
– Я, пожалуй, тоже стрелять не смогу, – сказал Бородино. – Меня отдачей с ног сшибет.
Спецназовцы тем временем благополучно добежали до крайних скал прохода. По пути перепрыгнули через тела убитых ими четверых бандитов. Рядовой Крюков и старший сержант Семисилов, притормозив, выглянули из-за ближней скалы и тут же перебежали за проход, чтобы стрелять с правого плеча от дальней скалы. Во второй паре только младший сержант Васнецов был левшой, то есть при стрельбе упирал приклад в левое плечо, а рядовому Стрижакову приходилось бы сильно высовываться, чтобы точно прицелиться. Но Стрижаков сразу залег на левый бок, пусть и высунулся слегка вперед, но подножие скалы