Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции. Робер Бёлэ

Евагрия)⁶, о находящемся в сердце умопостигаемом зеркале⁷. Дадишо Катарский также ссылается на отцов, говоря о бесстрастии⁸. Иосиф Хаззайя взывает к их авторитету, говоря о «степени духовного [состояния]» (выражение восходит к Иоанну Отшельнику⁹)¹⁰, о свойствах места Ясности (тот же источник)¹¹, о видении славы Христа внутри души¹², об одновременном видении души как кристалловидного света и о пребывании в месте Ясности (тут сочетаются элементы, заимствованные у Евагрия и у Иоанна Отшельника¹³)¹⁴ и т. п. Наконец, Иоанн Дальятский ссылается на «наших отцов», давая определение восхищению и видению Божией славы¹⁵ и говоря о видении душой красоты своего существа^16/17.

      В число отцов, как кажется, иногда включаются также и учителя Церкви Востока¹⁸, например Феодор Мопсуестийский. В самом деле, Симеон д-Тайбуте сообщает нам об «отцах», говорящих, что пока человек действует ради Бога, он молится (утверждение, которое он хочет раскрыть подробнее)¹⁹. И именно это высказывание Исаак Ниневийский приписывал Феодору Мопсуестийскому²⁰. Точно так же и богослов Баввай Великий († 628 г.), по-видимому, считался одним из отцов: действительно, Дадишо Катарский ссылается на «Мар Баввая и отцов его времени»²¹. Может быть, даже Исаак Ниневийский (VII в.) расценивался Иосифом Хаззайей как один из «святых отцов»^22/23.

      Наконец, возможно, выражение «наши отцы» более частным образом указывает на духовных отцов восточносирийской монашеской традиции. См. отрывок из Послания о трех степенях иноческого жития, в котором Иосиф Хаззайя различает мнение о рукоделии отцов вообще и мнение «наших отцов», которые ввели занятие рукоделием в качестве обязательного правила для восточносирийских отшельников, о которых и идет речь²⁴.

      Список имен, упоминаемых разными восточносирийскими мистиками VII–VIII веков, дает нам более точное представление о том наследии, которому они старались хранить верность. Впрочем, изучение этих имен само по себе недостаточно для определения значения различных источников. Из некоторых авторов, цитируемых довольно редко, на самом деле были почерпнуты важные вероучительные элементы, которые постоянно пребывают в глубинном слое мышления наших мистиков, особенно это касается псевдо-Макария. Таким образом, составив список цитат, заимствованных у каждого из отцов, мы попытаемся определить влияние характерных особенностей мысли каждого из них на восточносирийских духовных писателей.

      Мы не будем останавливаться на наследии более аскетическом, чем мистическом²⁵, представленном апофтегмами отцов-пустынников²⁶, которое является общим для всей христианской монашеской традиции. Мы также не задержим внимания ни на сочинениях некоторых из их непосредственных преемников, таких как авва Исаия²⁷ или авва Марк²⁸, ни на творениях двух великих сирийских духовных писателей IV века, Афраата²⁹ и Ефрема³⁰: то, что они смогли передать из духовного учения нашим восточносирийским писателям³¹, исчезнет после гораздо более выраженного и решающего воздействия, оказанного другими отцами, чье наследие в совокупности придает специфическую особенность восточносирийской мистике, –