– Реально?
– Сэр? – откликнулся Камерон.
– Вы сказали, что ничего не могли сделать… реально. – Гамаш выдержал паузу, чтобы его слова возымели действие. – Но кое-что вы все же сделали?
Камерон помедлил, прежде чем ответить:
– На прошлой неделе я встретил Карла в городе, отвел его в сторонку и предупредил.
– Что вы ему сказали? – спросил Гамаш.
– Я ему сказал вот что: я знаю, что он избивает жену, и если от нее поступит еще одна жалоба, то я выбью из него дурь.
– Что-что? – переспросил Гамаш.
А Клутье пробормотала:
– Отлично.
Гамаш встал и повернулся лицом к этому верзиле.
Маленький кабинет как будто стал еще меньше. Атмосфера накалилась.
– Ты не должен был так поступать, – сказала коммандер Флобер, поняв, что должна произнести какие-то слова, хотя в ее голосе не прозвучало упрека.
– А что тут плохого? – спросил Камерон, обращаясь к Гамашу. – Он должен был знать.
– Знать что? – спросил Гамаш. – Что копы с удостоверениями и оружием будут судьями и присяжными и сами будут выносить приговоры? Вы хотели, чтобы он знал, что избиение как наказание за избиение – это метод работы Квебекской полиции? Неужели вы хотели отказаться от всех нравственных основ общества?
Гамаш говорил четко и медленно. Тщательно подбирая слова и глотая те, что сами рвались наружу. Но его гнев отчетливо проявлялся в его абсолютном спокойствии. И в каждом строго контролируемом слове.
– Угроза насилия недопустима. Вы сотрудник Квебекской полиции, а не головорез. Вы задаете тон, создаете атмосферу. Вы ведете себя как образец, осознанно или бессознательно.
– Я действовал из опасений за уязвимую женщину, беременную женщину и ее нерожденного ребенка. А не за все население Квебека.
– Это одно и то же. Ни один гражданин не может чувствовать себя в безопасности в государстве, где полиция считает возможным избивать тех, кто ей не нравится. Берет закон в свои руки.
– А вы ничего такого не делали? – спросил Камерон.
– Агент Камерон! – осадила его коммандер Флобер.
Но было поздно. Слова прозвучали, красная черта была пересечена.
У Клутье отвисла челюсть, но она ничего не сказала, просто смотрела на двух мужчин, уставившихся друг на друга.
– Делал, – ответил Гамаш. – И заплатил за это. Знал, что придется платить. И знал, что по справедливости должен заплатить. Вы, кажется, считаете, что вы абсолютно вправе угрожать побоями. И даже приводить угрозу в исполнение. И думаете, что такие дела сойдут вам с рук.
У Камерона не нашлось возражений.
– На каком этапе, по вашему мнению, угроза насилия уместна?
– На том этапе, сэр, когда я понимаю, что закон не может защитить Вивьен Годен.
– И вы так поступаете? Громоздите насилие на насилие?
– Если бы вы видели ее…
– Я видел вещи и похуже.
Эта истина, ее ужас тяжелым грузом навалились на них в маленьком кабинете