– Да… не все патроны, значит, кончились, Серег.
– Дак, а чё ты первых двух-то тогда не застрелил сразу, а начал в них железкой ворочать, коль не все патроны у тебя кончились?
– Да не знаю я! Чё докопался-то? Не знаю! Я рад тогда радовался до полных штанов, что до хоть какого-то окопа в этом чертовом поле смерти, добежал, а ты… Я чё, считал, что ли, сколько у меня там «карандашиков» осталось?? А как увидел перед собой пуговички иностранные – сразу же штыком – в туда! Думаешь, я думал в этот момент что-то? Выкуси во всё хлебало свое свинячье. Чё, ты, что ли, много думаешь в такие секунды? Ты и в мирные не думаешь нихрена, как я вижу! Со вторым – та же песня: он прибежал, я – пырнул и провернул, как учили. Ну а третьего из автомата достал, потому как далеко он был, во-первых, а во-вторых – он же целился. Из карабина целился. А раз он целится, ну значит, и мне надо. Вот и прихлопнул его… не целясь.
Потом, подумав, боец, которого тоже зовут Серега, продолжает:
– Да и знаешь, чё, Серёг: оно-то и правильно, что не думаем мы в эти моменты. Там же рефлексы работают, да эти… как их… ну тот филин-то из двадцать первой еще заумные вещи говорил – кто они там у нас?
– Инстинкты?
– Инстинкты, во! Они вот работают тоже. Скорость там повышают, реакцию. Только я вот думаю, что все эти штуки психологические явно же не от головы работают… ну, от головы, конечно, но не от мыслей самих. Короче, все же сами знаете, что в схватке нехрен рассуждать, а нужно полосовать! Слева-направо, и снизу-вверх, как ни один из инструкторов не учит, а как учит нас тетка Война. Ну да вы сами это знаете. Коль до сих пор живыми ходите. И на своих ногах… Вот на инстинктах-то потому мы и работаем, что мыслей – никаких, а только память. И вот теперь смотри, Серег: впрыгнул я в окоп к фрицу, увидел я фрица в двух шагах пред собой… что я в этот момент вспомнил?
– «Штыком – коли! Прикладом – бей!»?
– Нет, это упражнение, конечно, вбито мне в подкорку, но нет. Кино я вспомнил.
– Какое?
– А любое кино. Кино, где война и немцы – любое возьми, там обязательно кто-то к фрицу в ямку спрыгнет, и того – прирежет. Вот и всё. Вот так и получается, что, пока войны нет – мы ходим-колхозим, на себе воду возим. И всё – на автомате. Даже мыслей-то никаких особо и нет в такие минуты. А как атака случается – тут уже бегаем и носимся, как наскипидаренные… и получается, что тоже – ни мысли, ни идеи в наших пустых головах в те моменты и нету. Всё выполняем либо по смекалке, которая даже до мелкой мысли не дотягивает, либо по чьей-то памяти, в которой нам говорят, что, даже если у тебя есть патроны, все равно, ближайшего врага надо именно колоть.
***
В бою солдат живет.
Только в бою он переживает всю гамму чувств и эмоций, которые многие из людей не проживают и за все года свои на этой Земле. И настолько плотно те эмоции солдат переживает, что впечатываются они в его израненную душу невытравливаемым рельефом. И такого человека с такой печатью на душе уже сложно будет чем-либо удивить в дальнейшем.
Я знаю