В отставку подать нетрудно, а что потом? Поехать в одну из столиц, явиться в сыскную полицию и заявить, что он хочет поступить в сыщики? В гимназии это казалось удачной идеей, а теперь, когда он несколько повзрослел, вызвало большие сомнения: возьмут ли? Вряд ли в сыщики зачисляют всех, изъявивших к тому желание, это было бы слишком просто, а жизнь наша простоты лишена.
Тогда? Жениться разве что на богатой наследнице и зажить словно кум королю? Во-первых, Ахиллесу такое казалось жуткой пошлостью, а во-вторых по его наблюдениям, отцы здешних богатых наследниц отнюдь не горят желанием выдавать дочерей за офицериков без состояния и карьерных перспектив. У всех еще на слуху печальный пример поручика Желихова, посватавшегося к дочери одного из здешних крупнейших торговцев шерстью, полета Зеленова, только в другой области. Пылкой любви там не наблюдалось, однако девушке поручик был отнюдь не противен. Вот только ее родители имели на сей счет свое мнение, и Желихов, попович без гроша в кармане, был в моральном плане прямо-таки с лестницы спущен… Одним словом, полный жизненный тупик. Тоска заедает, когда представишь, что на долгие годы будет одно и то же: занятия в роте, выпивка в офицерском собрании, провинциальные балы… Даже если его куда-то и переведут, то наверняка в такое же захолустье, если не хуже. Здесь как-никак губернский город – а можно угодить и в жуткую дыру, вроде столь живописно описанной литератором Куприным в его недавно вышедшем романе «Поединок». Словом, куда ни кинь – всюду клин…
В безрадостных раздумьях он и не заметил, как дошел до места своего расквартирования. Открыл калитку и вошел во двор солидного дома с мезонином, когда-то сложенного на века из необхватных бревен, возле которого скромненько приютился снятый им флигелек. С его деньгами Митрофан Лукич Пожаров давно мог бы возвести хоромы и кирпичные, но он упорно держался за дедовское домовладение и новшеств, как многие его собратья по ремеслу, не любил.
Здоровенный лохматый Трезор, гремя цепью, бдительно вылез из будки, но узнал Ахиллеса и, вильнув хвостом, вновь вернулся в свою резиденцию. А на лавочке у крыльца, такой же старой, из потемневших плах, восседал сам хозяин. Завидев Ахиллеса, он воззвал доброжелательно:
– Ахиллий Петрович, отслужили? Турецкую папиросу не желаете ли?
Именно так он весь этот год имечко квартиранта и произносил. Ахиллес давно притерпелся – тут не было, в отличие от Ванды, ни вышучивания, ни насмешки. Ну вот никак не удавалось Митрофану Лукичу, гимназий не кончавшему, правильно