До свидания, мальчики, до свидания, девочки... Фарафонтова

из-за пригорка. На одного из наших товарищей спустили разъяренных псов, и они на глазах у нас в один миг разорвали его в  клочья. Нас, оставшихся, дали им волю покатать по земле, а потом в последний момент оттащили. И все это время гнилье фашистское гоготало и улюлюкало, забавляясь этим кровавым спектаклем.

      Приволокли нас в лагерь окровавленных, оборванных, грязных, бросили в сарай, а на другой день  для устрашения  всех  устроили показательный суд над нами. Поставили садистское условие: кто сумеет дважды пройти перед строем, осыпаемый ударами плетей верзил из лагерной охраны, останется жить. Вконец избитый, первый из оставшихся в живых участников побега, упал. Считали до десяти. Из последних сил мой товарищ пытался подняться, но потерял равновесие. Его тут же пристрелили. Мне выпало идти вторым. В одну сторону удалось пройти, шатаясь, до крови прокусывая губы, чтобы не закричать, не потерять сознание. В конце отмеренного пути я почувствовал, что теряю равновесие, земля стала раскачиваться подо мной и я, повернувшись в обратную сторону, упал. Я захватил руками горсти земли, уткнулся головой в мягкую грязь и почувствовал, что мне хорошо лежать, и пусть уже будет, что будет. Но тысячи горящих глаз моих  товарищей с надеждой и верой  смотрели на меня и поднимали с земли. «Фюнф, зекс, зибен, ахт…». Я собрал  остаток всех  своих сил и невероятным усилием воли заставил себя подняться на подгибающихся ногах. Плети со свистом опускались на мою спину, но я дотянул до конца этого ряда. Расстрел мне заменили каторгой на электродной фабрике – Кондратии. Такая была полувоенная фабрика, на которой работали одни военнопленные. Все, кто работал в этих вредных цехах, были обречены. На фабрике выпускали электроды для прожекторов и подводных лодок. Особенно тяжело было тем, кто работал в горячих цехах. Гарь, смола, угольная пыль – все это смешивалось с парами сернистого газа. Людей в такой обстановке невозможно было разглядеть. Мне повезло – я попал в упаковочный цех. После этого я снова предпринимал несколько попыток побега, однажды даже раздобыл карту местности, но карту обнаружили, и я отделался двадцатью сутками лагерной тюрьмы и тяжелыми побоями, в перерывах между которыми я падал – таким образом давая себе передышку, чтобы отдохнуть…