– Но… но ты… – пролепетала Тарамис.
– Что я? – Ее глаза жарким пламенем вспыхнули во тьме. – Меня отнесли в пустыню, подальше от города, и швырнули нагую на горячий песок, под палящие лучи солнца. А потом они ускакали прочь, бросив меня на съедение шакалам, стервятникам и волкам пустыни. Но жажда жизни во мне оказалась сильнее, чем в обычных людях, потому как она питается отзвуками силы, обитающей в неведомых глубинах потустороннего мира. Шли часы, и солнце обжигало меня своими прикосновениями, подобно кипящему пламени ада, но я не умерла. О да, у меня даже сохранились воспоминания об этой пытке, смутные и неясные, словно обрывки ночного кошмара. А потом появились верблюды и люди с желтой кожей, которые носили атласные одежды и говорили на незнакомом и странном языке. Сбившись с караванного пути, они проходили неподалеку, их вожак увидел меня и узнал ярко-алый полумесяц у меня на груди. Он взял меня с собой и дал мне жизнь. А был он волшебником из Кхитая, возвращающимся в свое родное королевство после путешествия в Стигию. Он привез меня в Пайканг, минареты которого вздымались над увитыми лианами бамбуковыми джунглями, и там, под его присмотром, я стала женщиной. Прошедшие века щедро наделили его темным знанием, и его дьявольская сила ничуть не ослабела со временем. Он научил меня многому… – Саломея сделала паузу и улыбнулась, а ее темные глаза загадочно блеснули. Но вот она тряхнула головой и продолжала: – Но в конце концов он прогнал меня с глаз долой, заявив, что я – обычная ведьма, несмотря на все его старания, недостойная повелевать могучими чарами, которым он мог бы обучить меня. Он готов был сделать меня царицей мира и править народами от моего имени, но я оказалась лишь дешевой блудницей тьмы. Ну и что с того? Все равно я не вынесла бы заточения в золотой башне, где долгими часами должна была глядеть в хрустальный шар, бормотать заклинания, начертанные на змеиной коже кровью девственниц, и перелистывать страницы заплесневелых фолиантов, написанных на забытых языках.