Штраус и Шлегель были неразлучными друзьями. Оба уроженцы Силезии, они знали друг друга с детства; их взаимная привязанность вошла в университете в поговорку. Штраус был, пожалуй, столь же замечательным студентом, как и сам Шлегель; между земляками постоянно случались по такому поводу самые горячие состязания, но всё это служило только укреплению их дружбы, внося в неё элемент взаимного уважения. Шлегель восхищался неуёмным упорством и безграничным добродушием своего давнишнего товарища по играм, а тот взирал на Шлегеля, с его щедрыми талантами и блестящей способностью к учёбе, как на совершенный образец человеческой личности.
Оба друга усердно занимались – один читал вслух трактат по анатомии, другой с черепом в руке прослеживал по нему детали, указанные в тексте, когда строгий звон с колокольни Святого Григория возвестил полночь.
– Послушай, старина, – сказал Шлегель, внезапно закрыв книгу и вытянув перед камином длинные ноги. – Вот и Рождество. Бог даст, не последнее, какое мы проводим вместе!
– Да, нам бы только управиться с этими проклятыми экзаменами до наступления следующего, – ответил Штраус. – Слушай, Отто, бутылочка винца по такому поводу придётся нам очень кстати. Я нарочно запасся такой.
Его добродушная физиономия немца-южанина осветилась задорной улыбкой; из груды книг и костей в углу комнаты он вытянул высокогорлую бутылку рейнского вина.
– Да, сегодня одна из тех ночей, когда так приятно сидеть дома, пока за окном царят холод и мрак, – задумчиво протянул Отто фон Шлегель, созерцая зимний пейзаж. – Твоё здоровье, Леопольд!
– Lebe hoch![2] – ответил ему товарищ. – Какое блаженство – хоть на минуту отвлечься от этих дурацких костей. Скажи, Отто, а что нового среди наших? Что слышно о Граубе и его противнике?
– Они дерутся завтра на кулаках, – ответил Шлегель. – Боюсь, как бы нашему удальцу не разукрасили физиономию, ведь у него руки чуть короче. Но при своей ловкости и проворстве он вполне может с честью выйти из этого дела. Говорят, он знает какой-то особый приём.
– И что, это и все студенческие новости? – спросил Штраус.
– Только и разговоров, по-моему, что о последних убийствах. Но я все эти дни, как ты знаешь, сижу за книгами и почти не обращаю внимания на подобные россказни.
– Скажи, а ты ещё не успел посмотреть книги и оружие, о которых хлопотал наш почтенный профессор незадолго до того, как его нашли мёртвым? – спросил Штраус. – Говорят, их весьма стоит посмотреть.
– Как раз сегодня видел, – ответил Шлегель, разжигая трубку. – Рейнмауль, привратник, провёл меня в хранилище, и я помогал ему наклеивать этикетки на многочисленные экспонаты,