Князь Шуйский, став на одно колено, поклялся царю, что он или победит, или умрет в бою, как честный воин.
То же сделали и остальные псковские военачальники.
Архиепископ Александр благословил их оружие.
Когда воеводы ушли из горницы, царь оставил у себя архиепископа, чтобы побеседовать с ним.
Александр известен был царю, как хорошо знающий дела Польско-Литовского королевства. Многие иноки в Пскове, отколовшись от униатов, перешли на сторону псковского духовенства. Они были «языками» архипастыря Александра.
Царь спросил его, что он думает, что знает о Стефане Батории и в каковом новый король согласии с польской Радой.
Александр нахмурился, потер лоб, ответил тихо, как бы про себя:
– Непокорен и своенравен Стефан, но ума превеликого… воин храбрый, дерзкий…
Иван Васильевич, взволнованный ответом архиепископа, схватил его за руку:
– Стой!.. Так ли, святой отец? Правда ли то?
В глазах царя явно проглядывало недовольство.
– Правда, государь!.. Не верь тому, что говорят о холопстве Стефана у панов… Нет! Они его боятся. Король на первом же сейме громко изрек: «Не в хлеву, но вольным человеком я родился, и было у меня, что есть и во что одеться, прежде чем прибыл я в вашу страну. Люблю мою свободу и храню ее в целости. Королем вашим я стал волею Божией вами избранный, прибыл сюда вследствие ваших просьб и настояний, и вы сами возложили мне корону на голову. Поэтому я вам настоящий король, а не король, нарисованный на картинке. Хочу царствовать и приказывать и не потерплю, чтобы кто-нибудь правил надо мною…»
– Стой! – еле переводя дыхание от волнения, произнес царь. – Так и сказал он?
– Точно, великий государь, так он и сказал в лицо панам…
– Говори дальше! Хорошие слова! Что еще он сказал?
– А еще он, словно бы и природный владыка, изрек: «Будьте стражами вольности вашей – это дело доброе, но я не позволю вам стать хозяевами для меня и моих сенаторов. Храните вольность так, чтобы она не вылилась в своеволие». Вот и все, государь.
Царь сидел молча, с непонятною для Александра улыбкою. Затем, опять обратившись к архиепископу, спросил его тихо, вкрадчиво:
– А знаешь ли ты, что после смерти Жигимонда они хотели меня либо царевича Феодора посадить