И логика у Браудера была даже не та, что знакома нам по рассказам о тоталитаризме и войнах XX века – когда у тебя выпытывают какую-то информацию, а ты молчишь, не сдаешь своих соратников и героически погибаешь. Нет, здесь была логика инквизиции: возьми назад свои слова! Логика фантастическая на самом деле. Ему говорят: отрекись, забери обратно свои обвинения и уже сегодня вечером ты будешь дома, с женой и детьми.
Я ведь все еще находился под впечатлением истории с Литвиненко, после которой можно было поверить в самые фантастические ситуации. Я ведь всегда говорил, что Литвиненко убили за его слова. Не просто за какие-то сведения, как я считал, а именно за слова. Слова проповедника – Литвиненко же был чем-то вроде проповедника. Именно это казалось уникальным – мне по крайней мере. Кто-то – в наше время! – считает твою проповедь настолько опасной, что достает тебя, что называется, из-под земли и уничтожает. О таком – думал я, глядя на умирающего Сашу, – только в книгах можно прочесть. Художественных или исторических. После такого можно поверить во все.
Гибель Литвиненко, по моему, сильнo повлияла на то, как загадочные смерти в России воспринимаются на Западе.
Доказывать, что Магнитский – новый герой, было не нужно. В обосновании американского закона Магнитского (принятого в 2012-м) упоминался независимый доклад Совета по правам человека при президенте России, но в названных так пяти страницах текста без каких-либо ссылок или приложений нет никаких доказательств того, что Магнитский что-либо раскрыл, кого-либо обвинил, отказался от каких-либо предложений отречься и был убит в тюрьме. Один раз высказано предположение, что смерть Магнитского могла быть «спровоцирована избиением», но никаких доказательств тому в докладе не представлено.
Восприятие общепринятой версии истории Магнитского было вопросом веры. Когда же и почему потерял эту веру я? Не только сам этот процесс занял много времени, но и поиск ответа на вопрос, почему вера была потеряна, был долгим и непростым. И в этом, мне кажется, отражено состояние нашего общества.
Чтобы заметить, что история Браудера не вполне логична, не обязательно погружаться в изучение документов.
Выпадение из логики возникает всегда, когда речь заходит о том, что Магнитского якобы пытались заставить отозвать некие обвинения. А именно, обвинения в адрес милиции в том, что она украла фирмы, а через них – деньги. Человек, хоть немного знакомый с тем, как работает следственная система, не говоря о тех, кто сам побывал за решеткой, сразу скажет, что такой сюжет невероятен.
Вот как излагал его Браудер. Магнитский назначает встречу в Следственном комитете, приходит и делает заявление. Детально рассказывает, как произошла кража из казны. Причем Магнитский якобы сам это преступление расследовал.
И вот за то, что Магнитский обвинил милиционеров в этом преступлении, его сажают в тюрьму и пытают, чтобы он забрал свои слова обратно. Браудер подчеркивает