Он закрыл глаза и увидел разделенное белыми полосами пустое шоссе, разматывающееся перед ним.
– Надо найти мотель, – произнес он.
Она вытянулась в кресле, ожидая его указаний. Тихонько мурлыкало радио – нежное, ласкающее пение гитары. На мгновение мелькнул образ: девочка мертва, язык высунут, глаза вылезли. Она совершенно не сопротивлялась ему! А потом он стоял – ему так казалось – на улице Нью-Йорка, одной из Восточных Пятидесятых, одной из тех улиц, где хорошо одетые женщины выгуливали овчарок. И была там одна из тех женщин, и тоже прогуливалась. Высокая, в красиво вытертых джинсах и дорогой рубашке, очень загорелая, солнечные очки сдвинуты на лоб – она прошла мимо него. Большая овчарка трусила позади, виляя задом. Он стоял достаточно близко к женщине, чтобы разглядеть веснушки в вырезе расстегнутого ворота ее рубашки.
Ах…
Когда он очнулся от своих мыслей, гитара все еще ласково пела, и, перед тем как включить зажигание, он погладил девочку по голове.
– Поехали, найдем гостиницу, – проговорил он.
Долгий час он просто продолжал движение вперед, защищенный коконом оцепенения и механикой вождения: почти один на темном шоссе.
– Ты не обидишь меня?
– Откуда ж мне знать.
– Не обидишь, я знаю. Ты мой друг.
А затем он не «как будто» перенесся на улицу Нью-Йорка – он на самом деле очутился там, на той самой улице, глядя, как загорелая женщина с собакой приближается к нему. И снова он разглядел редкие веснушки в вырезе воротника – он знал, каково будет на вкус коснуться языком этого места. Как это часто бывало в Нью-Йорке, солнца он не видел, но чувствовал его – тяжелое, агрессивное солнце. Женщина была никто – так, прохожая… он и не знал ее совсем, просто она была похожа на… Мимо пролетело такси, металлические поручни справа, надписи на стеклах французского ресторана на другой стороне улицы. Тротуар жег сквозь подошвы ботинок. Где-то наверху мужчина выкрикивал одно и то же слово снова и снова. Он был там, он был: очевидно, какие-то чувства отразились на его лице, потому что женщина с собакой удивленно взглянула на него, сделала строгое лицо и перешла на противоположную сторону тротуара.
Может, она сказала что-то? Могут люди в галлюцинациях нормально, по-человечески, разговаривать? Можно ли их о чем-то спрашивать и получать ответы на свои вопросы? Он открыл рот. «Мне надо…»
Найти выход, хотел сказать он, но снова оказался в машине. Сырой комок, бывший когда-то картофельным чипсом, лежал у него на языке.
Каким был твой худший поступок?
Судя по карте, он находился всего лишь в нескольких милях от Валдосты. Он чисто механически вел машину, не решаясь взглянуть